Архивы Дрездена: Поле боя. Сочельник - Джим Батчер

– Приятно видеть у себя в услужении мыслящее существо, – заметила титанша. – Но вы смертный, а все смертные почти одинаковы.

– Сколько рожденных от звезд топчет землю – теперь, когда близится эндшпи… – Листен осекся. – Сержант, посветите вон на ту кучу щебня. Прямо сейчас.

Мир утратил резкость: под оглушительный грохот – стреляли практически в упор – Грималкин сорвался с места…

…И теперь выстрелы доносились откуда-то из марева, а я потерял равновесие и чуть не упал, обнаружив, что снова нахожусь в своем теле.

«Грималкин?» – подумал я.

«Не сейчас, Рыцарь», – прозвучал в сознании голос, полный боли и ярости.

«Мэб?» – позвал я в порядке эксперимента.

«Я все слышала, мой Рыцарь, – запульсировали в голове слова Королевы Воздуха и Тьмы. – Будет идеально, если в нужный момент ты окажешься за спиной у Этне».

Я скрежетнул зубами:

«Скромные у вас запросы…»

«Зимнему Рыцарю не пристало хныкать и жаловаться», – ответствовала Мэб.

«Если брошу добровольцев, их вырежут Листен и его люди».

«Если не победить Этне, они тоже погибнут. Вместе с твоим городом, – прошелестела Мэб так, что у меня заболела голова. – Не время спорить. Выбирай».

Проклятье.

Выводы Мэб были холодными, бесчеловечными и совершенно логичными.

– Позовите русского! – крикнул я.

Минутой позже объявился Саня.

– Сюда идут профессионалы, – сказал я. – Плохие парни.

– Боже мой… – Бледнеть Саня не умел, но я видел, как он нервно сглотнул.

– Они более или менее обычные люди, и это плюс, – продолжил я. – Но ими командует Листен, а это минус. Листен умен. Настолько умен, что много лет руководил операциями фоморов в Чикаго и одновременно, мать его за ногу, готовился к сегодняшней ночи.

– С такими солдатами павильон я не удержу, – понизил голос Саня. – Вернее, удержу, но недолго.

– Надеюсь, удерживать его не придется, – сказал я. – Вам надо не драться, а просто выжить, пока мы не…

Голова дернулась назад с такой силой, словно кто-то, высунувшись в окно проезжающего мимо поезда, влепил мне в лоб кувалдой. Я едва устоял на ногах.

С земляного вала упал один из добровольцев. От его головы не осталось ничего, кроме нижней челюсти.

– Лежать! – завопил Саня. – Пригнуться!

Тут мы услышали множество гулких бумкающих звуков, а секундой позже – хоровой свист.

– Минометы, – проорал Саня. – Обстрел! Всем лежать!

– Баттерс! – крикнул я.

Я сорвался с места и почувствовал, что маленький Рыцарь едва не наступает мне на пятки. Что-что, а бегать этот коротыш умел, и этой ночью тренировки у Карпентеров сослужили ему хорошую службу.

На бегу я прикрыл нас обоих плотной вуалью. Ясное дело, о полной невидимости речь не шла, но, если не стоять на месте, подстрелить нас будет гораздо труднее.

Мы выскочили из павильона в тот самый миг, когда на него посыпались мины, и за укреплениями начали с криками умирать мои люди.

Глава 27

Свартальвы возвели земляной вал вокруг самого павильона, сцены и зрительного зала, в процессе раскурочив Грейт-лон до пенопласта и голой земли. Бежать по пересеченной местности оказалось не так уж сложно – правда, обстреливали нас, не жалея патронов. К тому же парковые дорожки пролегали на уровне лужайки, и, для того чтобы взобраться на них, пришлось подпрыгнуть на три с половиной фута.

С пулями нам повезло. Вернее сказать, нам не сопутствовало невезение. Благодаря мерцающему облаку вуали мы с Баттерсом походили на смутные пятна, примерно как Хищник в одноименном фильме, разве что чуть заметнее. С учетом маскировки и пыльно-дымовой завесы попытка выстрелить в какие-то определенные части наших тел была обречена на провал. К тому же враги, которых мы едва видели, по большей части занимались минометным обстрелом земляных валов и не успели заполнить пространство свинцовым шквалом – по крайней мере, за те несколько секунд, пока мы бежали по открытой местности, хотя с каждым шагом плотность огня возрастала.

Оттолкнувшись от земли посохом, я взлетел на бетонную дорожку, проскользил несколько ярдов, вскочил и снова пустился бежать. Баттерс же просто подпрыгнул так, что дорожка оказалась на уровне его пояса, и вскарабкался на нее с проворством, прямо-таки удивительным для человека с подобным соотношением силы и массы.

Через рощу мы ринулись к бетонной площадке сквера, окружавшего «Фасолину».

– Свои! – крикнул я, когда в смутных очертаниях бронированной Зимней когорты стали угадываться силуэты отдельных сидхе.

При нашем появлении все они разом приняли боевую стойку – щиты подняты, оружие выставлено вперед, ноги согнуты в коленях – и оставались в такой позе, пока мы не приблизились. По пути я сбросил вуаль и замедлил бег до быстрого шага, а когда пробирался сквозь ряды сидхе, обнаженные клинки едва не касались моего плаща.

– Держись рядом и следи за языком, – шепнул я через плечо двигавшемуся за мной Баттерсу. – Особенно когда будем говорить с Мэб. Смотри, чтобы твои слова даже близко не походили на обещание. И отказывайся от любых предложений, если их можно расценить как подарок.

– Советов это тоже касается? – спросил Баттерс.

Я бросил на него сердитый взгляд. Он усмехнулся в ответ, и вдруг его лицо вытянулось: когорта сидхе осталась позади, и теперь Баттерс стоял перед Королевой Воздуха и Тьмы, по-прежнему сидевшей на Зимнем единороге.

– Хвалю, мой Рыцарь, – без прелюдий начала Мэб. – Нанесенного урона оказалось достаточно, чтобы заронить зерно сомнения.

На павильон продолжали сыпаться мины. Время от времени, отскакивая от брони сидхе и глухо стуча по бетону, сверху падали комья земли и кусочки щебня. Кожа болела так, будто меня отхлестали колючей проволокой. В земляной крепости осталось шестьсот двадцать два защитника, более двух сотен из которых были ранены, и я чувствовал каждую их царапину. Однако сумел похоронить это ощущение в склепе психоэмоциональной дисциплины, не без труда выстроенном мною за годы жизни.

Но настроение у меня, поверьте, было дрянное, и я настроился на ворчливый лад.

– Зерно? Как замечательно. Если полить его, подождать и быть паинькой, это зерно наверняка даст росток сомнения.

– Не паясничай. – Мэб слегка оскалилась. – Из этого зерна прорастет страх.

– И враг обозлится пуще прежнего, – сказал я. – Страх всегда превращается в злобу.

– Вот именно, – подтвердила Мэб. – Обозленный враг действует предсказуемо. Им проще манипулировать.

– Благодаря этим манипуляциям Этне и Корб идут прямо на вас, – заметил я.

Вдали послышались уже знакомые щелчки, и они становились все громче.

Мэб бросила в ту сторону взгляд, который женщины обычно приберегают для возлюбленных.

– Да. Корб введет своих солдат в боевое исступление, и они ринутся в бездумную атаку, не желая ничего, кроме нашей крови.

– Ого. Славно. – Я внимательно смотрел на нее.

Мэб перехватила мой взгляд: