Рыцари Кристаллии - Брендон Сандерсон

на пол кувырком, и вышло так, что я остался с ним носом к носу.

Я не думал, что он причинит вред моему здоровью. Я имею в виду, что таланты Смедри, при всей своей непредсказуемости, все же редко наносят людям непоправимый ущерб. Хотя… разве не сам я кое-кому руки ломал, не сшибал с ног чудовищ, в результате чего они умирали?..

«Блин», – подумалось мне. Фолсом отвел кулак с намерением снова проверить мою челюсть на прочность.

Тут-то и сработал мой талант.

У талантов Смедри, в частности у моего, есть свойство временами срабатывать на опережение. Мой способен на расстоянии сломать оружие, которым меня собрались убить. В общем, при виде занесенного кулака из меня словно вырвалось нечто дикое и темное. Физически я ничего не увидел, лишь почувствовал, как «это» рванулось на перехват.

Фолсом вытаращил глаза и споткнулся, на миг утрачивая всю грацию боевых искусств. Можно даже подумать – таланта лишился! Так или иначе, он шлепнулся на пол прямо рядом со мной, и одновременно с его падением какая-то книга в той куче натурально взорвалась, а клочья бумаги и осколки стекла рассыпались по сторонам.

Музыка прекратилась.

Фолсом застонал. Он стоял передо мной на коленях, обрывки бумаги сыпались на нас, точно конфетти. «Дикое и темное» внутри меня угомонилось, втянулось обратно и затихло.

В раннем детстве я воспринимал свой талант как проклятие. Потом начал думать о нем как о суперсиле стихийного порядка. А в тот раз впервые ощутил как нечто чуждое, обитающее во мне. Чуждое и живое.

– Поверить не могу, – сказал один из солдат. Я вскинул глаза: они смотрели на меня с благоговением. Гималайя сидела как пыльным мешком ударенная. Принц стоял, скрестив на груди руки, и с довольным видом улыбался: наконец-то сражение!

– Я видел! – прошептал один из солдат. – Лорд Смедри, вы испустили волну силы! Такую, что та даже остановила другой талант!..

Здорово. Мной опять восхищались. Я почувствовал себя лидером, героем.

– Позаботьтесь о пострадавших, – скомандовал я, указывая на раскиданные тела. – Жду доклада, есть ли тяжело раненные!

Сам я нагнулся и поставил на ноги Фолсома. Он глаз не мог поднять от стыда. Гималайя подошла утешить его.

– Оцениваю свой идиотизм на девять из десяти, – сказал он. – Как я мог опять это допустить?.. Почему я не умею себя контролировать?..

– Я знаю, каково тебе, – заверил я. – Поверь, ты ни в чем не виноват.

Подошел принц Райкерс, его синие одежды со свистом волочились по заваленному книгами полу.

– Чудесное махалово, – объявил он. – Жаль, правда, что книгу постиг подобный конец.

– Прямо сердце разрывается, – буркнул я, высматривая Бастилию. Куда все-таки она подевалась?

– Все в порядке, – сказал Райкерс и сунул руку в карман. – Тут у меня продолжение…

И он собрался открыть книгу.

– Не смейте! – рявкнул я, перехватывая его руку.

– Ах да, – сказал принц. – И впрямь идея не лучшая. – Его взгляд остановился на моих пальцах, стиснувших запястье. – Знаете, вы так напоминаете мне мою сестру. Оба все время такие напряженные. Возможно, даже чересчур.

– Я не напряженный! – отрезал я. – Я с ума схожу от досады, есть же разница! Гималайя, как у тебя с сортировкой?

– Примерно на полдороге, – отозвалась она.

В самом деле, многолетние книжные залежи быстро превращались в аккуратные колонны, выстроенные вдоль стен. Была среди них одна стопка поменьше, вызывавшая у меня особенный интерес. Туда отправлялись книги на забытом языке.

Пока таких было всего четыре. И удивительно, как они отыскались среди безбрежного моря. Я подошел к низенькой стопочке, выуживая из внутреннего кармашка свои линзы переводчика, и надел их вместо привычных окуляторских. Об этих последних я успел почти позабыть: наверно, они понемногу становились частью моего существа.

Глядя сквозь линзы переводчика, я стал изучать заглавия книг.

Первая оказалась философским трактатом, посвященным природе правосудия и законов. Очень интересно, только вряд ли моя маман пошла бы ради нее на такой риск.

Три другие книги меня тоже разочаровали. Учебник по строительству колесниц, амбарная книга с учетом куриного поголовья, проданного в Афинах каким-то купцом, и еще кулинарная книга. (А вы как думали? Даже в древних могущественных цивилизациях люди записывали для памяти рецепты печенья…)

Я проверил солдат, отметеленных Фолсомом, и с облегчением убедился, что ни один из них серьезно не пострадал. Фолсом вышиб дух не менее чем из шестерых и еще кое-кому кости сломал: могло быть существенно хуже. Раненые отправились в лазарет, здоровые снова начали помогать Гималайе.

Бастилия пропала бесследно. Я спрашивал – никто не видел, куда она подевалась.

Я прошелся по быстро разраставшемуся лабиринту книжных стопок. Может, Бастилия где-то поджидала копателей, готовых проникнуть в хранилище?.. Царапанье изначально слышалось в юго-восточном углу. Я подошел туда и прислушался. Все тихо. Может, мать поняла, что движется в западню?

Зато теперь, когда прекратилось царапанье, я смог расслышать кое-что другое.

Шепот…

Подгоняемый любопытством и совсем чуточку – страхом, я прокрался на звук. Обогнув очередную книжную стену, я оказался в небольшом тупичке лабиринта.

Бастилия лежала на холодном стеклянном полу, свернувшись калачиком, дрожа всем телом и что-то шепча.

Ругнувшись, я бросился к ней и упал рядом на колени.

– Бастилия?..

Она только съежилась еще больше. Снятые линзы воина были зажаты у нее в кулаке. А взгляд!.. Загнанный, безнадежный. Глубинное горе, невыносимая потеря. Что-то родное и теплое с мясом выдрали из души – и не вернуть…

Я мог лишь бессильно смотреть. Что с ней? Ранена?..

Содрогнувшись, она шевельнулась, посмотрела на меня; ее взгляд постепенно становился осмысленным. Наконец, осознав мое присутствие, она тотчас отстранилась и села. Потом вздохнула, обхватила руками колени и уткнулась в них лицом.

– Вот почему ты всегда меня застаешь… такой? – тихо спросила она. – На самом деле я сильная! Правда!

– Конечно сильная. Я это знаю, – сказал я, неизвестно почему ужасно смутившись.

Мы некоторое время молчали. Бастилия не двигалась с места, я же чувствовал себя редкостным идиотом, хотя вроде бы все сделал по-доброму. (Учтите, парни. Привыкайте…)

– В общем, – замялся я. – Короче… Это все потому, что тебя… от той штуки отъединили?

Она приподняла голову. Глаза красные, словно их натерли наждаком.

– Прикинь… – произнесла она по-прежнему тихо. – Это так… как будто… как будто у меня были воспоминания. О людях, которых я знала. О любимых местах… А теперь ничего нет. Дырка в памяти… дырка во мне… я ее чувствую… там пусто…

– Почему Кристалл разума так важен? – спросил я. Тупой вопрос, но не мог же промолчать.

– Он соединяет всех рыцарей Кристаллии, – прошептала Бастилия. – Он укрепляет наш дух, дарует утешение. С