Маленькое одолжение. Продажная шкура - Джим Батчер

Ива не была невинной никогда.

Так что я мог и подождать. Пусть постоит еще, улыбаясь морским выдрам.

За спиной шевельнулась тень, и я усилием воли сдержал панику и заставил себя повернуться медленно, с достоинством. Я увидел двух дельфинов из верхнего аквариума – они снова подплыли поглазеть на нас. В дне больших аквариумов имелись смотровые иллюминаторы, так что посетители могли любоваться с одной стороны на пушистых симпатяг, а с другой – на любопытных дельфинов и этих, как их, китов, которые в честь икры.

Отсюда же видно дальнюю стену большого аквариума – изогнутую стеклянную плоскость, обращенную на озеро Мичиган. Это всегда казалось мне в некотором роде садизмом. Я имею в виду, здесь собрали животных, созданных природой для жизни на просторах морей, – собрали и заперли в трех миллионах галлонов воды. Им и так неважно приходится и без того, чтобы их дразнили видом на те самые водные просторы.

А может, и нет. Я слышал, что в наши дни быть китом или дельфином на воле, в открытом океане, – полный отстой, учитывая нынешнюю рыболовную индустрию.

– Боюсь, они смотрят на нас как на корм, – пробормотал я.

– А? – не понял Кинкейд.

– Нет, ничего.

Ива довольно вздохнула, дождавшись, пока выдры исчезнут в своем домике. Потом повернулась к нам и моргнула от неожиданности.

– Ой, – произнесла она. Щеки ее чуть порозовели, и на мгновение она превратилась в настоящую маленькую девочку. – Ой. – Она разгладила несуществующие морщинки на брючках и кивнула Кинкейду: – Да?

Кинкейд кивнул в мою сторону:

– Местные правоохранительные органы хотят, чтобы их представитель присутствовал здесь в качестве наблюдателя. Дрезден поддерживает это требование.

Она задумалась на мгновение.

– Сержант Мёрфи?

– Да, – подтвердил я.

– Ясно. – Она нахмурилась. Когда она заговорила, голос ее сделался предельно осторожным, словно обдумывала каждое слово. – Выступая в качестве арбитра переговоров, я не имею возражений, если только обе участвующие в переговорах стороны дадут свое согласие.

– Ладно, – кивнул Кинкейд.

Он повернулся и зашагал обратно к выходу.

Я поклонился Иве, которая ответила мне тем же. Потом поспешил догонять Кинкейда.

– И что теперь? – спросил я его, когда мы поднимались по лестнице обратно.

– Теперь, – ответил он, – пошли поговорим с Никодимусом.

Следом за Кинкейдом я миновал главные бассейны и достиг входного вестибюля. Здесь тоже в достатке блестящих каменных полов и коринфских колонн, расставленных вокруг большого аквариума размером с каток для роллеров. Он полон соленой морской воды, водорослей и кораллов, а также всевозможных тропических рыб. Иногда здесь плавает ныряльщик или ныряльщица со встроенным в маску микрофоном – он кормит маленьких акул, других рыбок и разговаривает с глазеющими на это туристами. аквариум переливается преломленным светом, попадающим в него через огромный трехгранный зенитный фонарь в потолке.

Правда, теперь стекла фонаря оказались покрыты снегом, которым занесло и стеклянные входные двери больше чем наполовину, так что помещение освещалось только небольшими разноцветными светильниками, размещенными внутри аквариума. Рыбы призраками скользили в воде за стеклом, и причудливый свет играл на их чешуе, окрашивая ее в зловещие тона, а их тени, увеличенные расстоянием и выпуклой поверхностью аквариума, плыли по стенам.

Все это выглядело чертовски жутко.

Одна из теней привлекла мое внимание, потому что какой-то из моих инстинктов уловил в ней неясную, но несомненную угрозу. Мне потребовалась пара секунд, чтобы сообразить, чем именно встревожила меня эта тень: она была человеческой и двигалась по стене в плавном, скользящем темпе за тенью одной из плававших в аквариуме маленьких, но самых настоящих акул – хотя отбрасывавший ее человек стоял совершенно неподвижно.

Никодимус оторвался от созерцания плававших в аквариуме рыб, так что теперь я видел его профиль на фоне неярких разноцветных огней. Зубы его блеснули оранжево-красным в свете ближайшей к нему подводной лампы.

Я удержался от того, чтобы сделать шаг назад, но, признаюсь, с трудом.

– Какая метафора, – тихо произнес он. Приятный у него был голос: мягкий и неожиданно звучный. – Только посмотрите на них. Плавают. Питаются. Спариваются. Охотятся, убивают, спасаются, прячутся – каждая в соответствии со своей натурой. Все такие разные. Чужие друг другу. Весь их мир в непрерывном движении, вечно меняющийся, вечно угрожающий, бросающий вызов. – Он сделал рукой широкое движение. – Им не дано знать, насколько он хрупок, или того, что их все время окружают существа, обладающие возможностью одним движением пальца уничтожить этот их мир и убить их всех. Конечно, в этом нет их вины. – Никодимус пожал плечами. – Они просто… ограниченны. Очень, очень ограниченны. Привет, Дрезден.

– Вы чуть переигрываете, изображая из себя страшилу, – заметил я. – С таким же успехом вы могли бы набелить лицо, надеть черный цилиндр и врубить какую-нибудь органную музыку.

Он негромко рассмеялся. Не зловеще – нет, просто от души и чертовски уверенно.

– Я так понимаю, какие-то отклонения в регламенте встречи, да?

Кинкейд покосился на меня и кивнул.

– Местные органы правопорядка желают присутствия на ней своего представителя, – сообщил я.

Никодимус склонил голову набок:

– В самом