Достоевский. Дело о пропавшем наследнике - Александр Бертич

взять в толк, что происходит. Хулиганы-байкеры тоже переглядывались и недоумевали, сидя верхом на своих мотиках.

– Разойдись, – скомандовал Порфирий то ли своим, то ли чужим.

Тильда надела шлем. Мотоциклисты завели моторы. Развернулись и укатили прочь по узкой набережной канала, в направлении Троицкого моста.

* * *

Дирижабль тоже повернул на север и плыл теперь над Невой, и его отражение двигалось вместе с ним. Серые бастионы крепости оставались по правую руку, а Васильевский остров – по левую. Золотой ангел на шпиле собора, казалось, провожает беглецов внимательным взглядом.

Алекс все еще не мог отдышаться. Все мускулы болели, правую руку он и вовсе растянул, пока висел в воздухе над башней Дома Радио. Родик тоже держался за предплечье. Но юный поэт вовсе не был слабаком: в деревенском детстве он целыми днями лазил по заборам и по деревьям, как обезьяна. Других развлечений там было мало.

– Когда стану императором, я тебя награжу самым высшим орденом Империи, – сказал Алекс Родиону. – За спасение династии.

– Да пошел ты.

– Я серьезно. Ты мой самый лучший друг теперь. И София тоже. И собака.

Волчок подобрался к его штанине и аккуратно прокусил насквозь – как прокомпостировал:

– Я не просто собака. Я магический феномен, и имя мое – Фенрир. А ты, недостойный, будешь вычесывать репейник из моего хвоста.

– Ай! Ты мне штаны испортил, – возмутился принц.

– Скажи спасибо, что их стирать не пришлось.

– Ну спасибо, спасибо, – рассмеялся наследник. – Тебе тоже вручим золотую медаль на ошейник. Но Родику – самый главный орден. Золотую звезду с бриллиантами. Я назову ее по-новому: «Орден Крепкой Руки».

Родион хотел крепкой рукой отвесить принцу подзатыльник, но не стал.

– А у кого еще высший орден есть? – поинтересовался он.

– Ну… у Крылова, Ивана Андреевича. Знаете его?

– Интересно, за что он звезду получил, – сказала Сонечка. – Сражался верхом, со шпагой в руке? Бедная лошадка.

– Не знаю, за что. Отец не говорил. Государственная тайна.

– Вот и ты не болтай, – посоветовала Сонечка.

– Я могу что угодно болтать. Я и сам – государственная тайна, ха-ха.

И все же он на время примолк. Смотрел по сторонам и потягивал воду из бутылки. Бар на дирижабле на всякий случай был закрыт, да и работать в нем было некому.

Робот-нейроид под номером 2112 сидел за штурвалом, удобно развалившись в кресле. Будто катал туристов на экскурсионном параходике.

– Ты нас вовремя вытащил, железяка, – сказал ему Родион. – Спасибо тебе.

– Не за что. С некоторых пор я чувствую эмоциональную близость к отдельным человеческим индивидуумам. Особенно к тем, кто когда-то помог мне… вернуться в небо.

– Орел ты наш, – сказал Родик.

– Воспринимаю как комплимент. В целом некоторые проявления благодарности свойственны нейроботам.

– Ладно… но как ты нас отыскал?

– Я тоже смотрел программу «Петербургские тайны». Нейросети должны самообучаться. Иногда приходится смотреть даже полную ерунду, чтобы не слишком опережать уровень развития человеческого интеллекта. Выступление уважаемого наследника в прямом эфире я прослушал не без интереса. После чего предположил, что участников программы придется срочно эвакуировать.

– Какой ты умный, – сказал Родик.

– Это не я. Это нейронка.

– Зато теперь вы все – участники заговора, – бодро сказал Алекс. – Враги Империи, как папаша говорит. Вы к этому готовы?

– А у нас есть выбор?

– Есть несколько вариантов развития событий, – сказал нейробот 2112. – Первый: мы летим к западной границе. Маршрут мне известен. Второй: нас принудительно сажают и арестовывают. Такой опыт тоже есть. Третий…

– Третий: мы продолжаем играть и выигрываем, – перебил наследник. – Вы со мной?

Родик задумчиво смотрел в окно. Где-то далеко, над Адмиралтейством, болтались полицейские дроны. Они патрулировали центр города и не делали попыток приблизиться. Это было странно.

– Они ждут, что мы вернемся на базу, на Лиговку, – объяснил Алекс. – Там оружие и золото. А мы их всех обманем. Мы полетим в «Тоннель».

– А что там? – удивилась Сонечка.

– Концерт Есенина. Ты любишь «дарк метал»?

– Эммм… но они же увидят, куда мы полетим. Полиция все видит.

Алексей взглянул на нее из-под длинной челки, и Сонечке показалось, что он усмехается – но это было не совсем так.

– Полиция видит, когда хочет видеть, – сказал он. – Думаю, с сегодняшнего дня Порфирий Петрович будет гоняться за нами уже не так резво, как раньше.

– Почему ты так думаешь?

Алекс прищурился:

– Потому что, когда я стану императором, я задам ему пару неприятных вопросов. И он это знает.

Кажется, он не шутил.

– Итак, назовите курс, – попросил пилот-нейроид 2112.

– На Петроградскую, к «Тоннелю», – повторил Алекс уверенно. Как и подобает свежеизбранному царю.

– Маршрут перестроен, – отозвался 2112.

– В клуб с собаками пускают? – уточнила Сонечка.

– Пусть только попробуют не пустить, – сказал Волчок. – Я им все углы помечу, и они распадутся на атомы.

* * *

Достоевский покинул Дом Радио в наручниках. Чтобы прохожие не падали в обморок от изумления, ему разрешили накинуть на руки черный плащ. Диджей Федор был известной в городе медиаперсоной!

Порфирий Петрович шел рядом. Сопровождал арестованного к полицейской машине.

– Я бы отвез вас, граф, на своем «лесснере», – сказал он вполголоса. – Но это могут неправильно понять… там.

Он указал пальцем куда-то наверх.

Достоевский кивнул.

– С ребятами все в порядке? – спросил он тоже негромко.

– Насколько я могу судить, да. Цесаревич с ними. У меня есть ощущение, что мы им уже не поможем. Мы больше не властны над их судьбами. Они, как бы это сказать… вышли на следующий уровень.

– Меня это серьезно беспокоит, – сказал Достоевский.

– Побеспокойтесь лучше о своей участи, граф. И о своей дальнейшей карьере в шоу-бизнесе. После встречи с паном Железновским на Гороховой у некоторых наших сограждан был весьма усталый вид.

– Нетелегеничный?

– Если не сказать хуже. А самое печальное, что я не смогу для вас ничего сделать. Иначе и сам окажусь там же, в уютном подвале Третьего отделения. Сказать по правде, я уже собрал тревожный чемоданчик.

– Я стукнусь в нейролинк лично государю, – сказал Достоевский, но его голос предательски дрогнул.

Здесь Порфирий удивил еще раз. Вытянул шею и прошептал собеседнику в ухо:

– С этим тоже поосторожнее.

– Почему?

– Судьба Империи висит на волоске. И государь это знает лучше, чем кто-либо другой.

Достоевский похолодел.

– Но упаси вас боже вспомнить об этом на допросе у Железновского, – сказал Порфирий. – А также о том, что именно я вам об этом рассказал. А чтобы вы гарантированно об этом не вспомнили, давайте мы с вами поступим так…

И он тронул пальцем имплант над воротом рубашки.

Глава 17

Черный человек

Когда дирижабль завис над