Зимнее дело Вампирского клуба вязания - Нэнси Уоррен

не покидало чувство, будто я провинилась и меня вызвали в кабинет директора. Я притворилась студенткой магистратуры. В качестве фальшивого места учебы я выбрала некий Колледж Новой Англии, потому что туда ходила одна моя подруга и я как минимум видела кампус.

Пожалуй, впервые с тех пор, как ко мне перешел магазин рукоделия, я не надела ничего вязаного. Я опасалась, вдруг профессор увидит, что я в свитере, и спросит: «О, это же вы та девушка, которая заведует “Кардиналом Клубокси”?» Разумеется, такое вряд ли бы произошло, и в глубине души я это понимала, но все равно решила перебдеть, чтобы лишний раз не тревожиться.

Я выбрала черную юбку-карандаш, такого же цвета туфли, белую рубашку с длинными рукавами и бабушкин твидовый пиджак. Критически осмотрев себя в зеркале, я решила, что примерно так студентка магистратуры и оделась бы для встречи с преподавателем.

Рейф вручил мне диктофон и объяснил, как им пользоваться. А еще я взяла с собой тетрадь и ручку.

Профессор Нейлор и впрямь оказался настоящей находкой – он не только учился вместе с Домиником Сандерсоном и Мартином Ходжинсом, но и читал курс под названием «Оксфорд: колыбель фэнтези». Программа представляла собой тщательное изучение работ Толкина, Льюиса и Сандерсона – предположительно, все они создавали свои волшебные миры здесь, в Оксфорде.

В кабинете профессора я очутилась точно вовремя – в два часа дня. Я мысленно ухмыльнулась: на мужчине был твидовый пиджак, очень похожий на тот, что я откопала в бабушкином шкафу. А еще – серые брюки и белая рубашка с галстуком. Профессор был очень худым, с тонкими седыми волосами и поблекшими голубыми глазами, которые сверкали за толстыми линзами очков. Само воплощение образа немолодого преподавателя.

Я лучезарно улыбнулась ему и подошла, чтобы пожать руку:

– Профессор Нейлор! Огромное спасибо, что согласились встретиться со мной.

– Всегда рад помочь коллеге с другой стороны океана.

Преподаватель указал мне на деревянный стул со спинкой, который находился с ближайшей к двери стороны потертого дубового стола. Пока он сам возвращался на место, я осмотрела кабинет. Тянувшиеся от пола до потолка стеллажи были битком набиты книгами – от таинственных текстов на древнегреческом и латыни до новейших фэнтезийных романов. На стенах висели фотографии и плакаты. На одном из снимков профессор Нейлор был в компании Сандерсона. Судя по всему, фотографию сделали совсем недавно.

– Надеюсь, вы не против, если я запишу наш разговор? – спросила я и достала из сумки диктофон. – Понимаете, до стенографистки мне далеко, а пропустить что-то важное не хочется.

Профессор искренне рассмеялся.

– Конечно, не против, милая! Как бы только батарейки не сели. Стоит мне начать говорить на любимую тему, и остановиться почти невозможно.

Что ж, чем больше он расскажет, тем лучше для меня. Особенно если мне в руки попадут интересные сведения о прошлом.

– Меня она тоже очень увлекает, – улыбнулась я.

Я немного подготовилась к встрече: прочитала пару глав первой книги, порылась в интернете, а еще Рейф организовал мне краткий экскурс по работам Сандерсона. Если бы профессор Нейлор решил на всякий случай устроить мне допрос, я бы точно попалась с поличным. Однако у преподавателя не было причин не доверять мне, и, к счастью, он не стал проверять мои познания о трилогии.

Я глубоко вздохнула, включила диктофон и указала на фотографию на стене.

– Вижу, вы с профессором Сандерсоном до сих пор дружите.

Казалось, моя первая фраза понравилась профессору. Он важно надулся.

– А вы тщательно подошли к вопросу! Так и есть. Мы с Сандерсоном знакомы еще со студенчества. Конечно, все мы им гордимся. Хотя, признаюсь, я всегда чувствовал, что он добьется успеха.

– Правда? И каковы были первые признаки гения?

Преподаватель поудобнее устроился на стуле и сложил пальцы домиком. Этот жест был знаком мне с детства: папа так делал, когда собирался прочитать научную лекцию.

– Мы вместе ходили на пары по древнеанглийскому языку. Средний балл Доминика был самым высоким в группе… – Вдруг профессор осекся и покачал головой. – Ну, не считая его конкурента, но… – Он снова покачал головой. – Но это уже другая история.

Именно та, которая мне нужна!

– Если речь о его дружбе со студентом по имени Мартин Ходжинс, то эта тема мне тоже очень интересна. Важная часть моего проекта – люди, которые повлияли на творчество автора. Как в хорошем смысле, так и не очень.

Такой предлог мы с Рейфом придумали, чтобы я могла обоснованно расспрашивать о давних скандалах.

Глаза профессора сверкнули почти жадным блеском. «Старый обманщик, я же вижу, что ты обожаешь слухи», – подумала я. И как умела, взглянула на него невинными круглыми глазами.

Преподаватель не спеша собрался с мыслями.

– Сразу скажу, история не из приятных. Однако она чем-то напоминает едва ли не литературные клише. Истинный гений и терзаемый завистью друг, который пытается украсть у первого лучи славы… Правда, звучит почти как завязка шекспировской трагедии с немалой долей фарса.

Лежавшая в коме девушка наверняка так не считала.

– Вы, полагаю, хорошо знали обоих. Каковы были их отношения?

– Сандерса и Ходжа? О, они были невероятно близки, просто не разлей вода – как однокурсники, разумеется. Это меня и огорчило. Мартин Ходжинс был ревностным мечтателем. Казалось, половину времени он проводит где-то в собственном мире. Сейчас я подозреваю, что у него могло быть расстройство аутистического спектра. Пройдешь мимо него в коридоре, окликнешь по имени – а он даже не обернется, будто не услышал. Я нередко размышлял, не обидел ли я его чем, а потом понял: он просто такой человек. Он действительно меня не замечал – так поглощен был собственными мыслями.

Такой образ вполне подходил гению, который столь увлеченно создавал фантастический мир, что едва ли не жил там в своей голове.

– Доминик же, напротив, был более добродушным, компанейским. Насколько я помню, первые пару лет в Оксфорде они делили жилье. Потом разъехались по отдельным квартирам, но все равно почти все время проводили вместе. Знаете, многие студенты учились лишь ради оценок. Однако были и те, кто приезжал в Оксфорд из искренней любви к знаниям. С гордостью отношу себя к первой категории – и Доминика с Мартином тоже. Потому-то все и были в шоке, когда…

Профессор покачал головой и опустил взгляд на сложенные домиком пальцы.

– Никому и в голову не могло прийти, что случится нечто подобное. Мартин писал великолепные эссе. Да, он не всегда тщательно изучал источники и порой отходил от темы, притягивая очень странные рассуждения, однако нельзя отрицать – его работы были невероятно хороши.

– Да? Как так?

Профессор Нейлор