Зимнее дело Вампирского клуба вязания - Нэнси Уоррен

– У него были удивительные теории о Беовульфе. Он говорил об этом создании из древнеанглийской мифологии как о друге, которого он знал и понимал. Как я уже упоминал, Мартин всегда вел себя необычно. Что ж, подошел конец триместра. Мы сдали эссе и отправились выпить. Я заметил, что Мартина что-то беспокоило. Он казался даже более отстраненным, чем обычно, и бормотал бессмыслицы в кружку пива. Он никогда не был душой компаний, однако в тот день будто совсем выпал.

– Вы не знаете, из-за чего он так переживал?

В голове уже сложился образ впечатлительного молодого человека, которого мифологические существа интересовали больше, чем окружавшие его настоящие люди.

Преподаватель покачал головой.

– Тогда я, конечно, списал все на плохое настроение и недосып. Возможно, решил бы, что Мартин страдает по девушке – но вроде как он вообще отношений не заводил. Однако теперь, когда я вспоминаю этот случай, я уверен: он опасался последствий своего проступка.

– Вы говорите о…

– Ну, когда мы вернулись с каникул, для Ходжа все кончилось. Его эссе признали очевидным плагиатом. Поговаривают, что на деле оно было очень даже умным, и скопированные из другого места слово в слово фрагменты текста казались излишними. В общем, печальная история.

В душе у меня запылал гнев. Я не была знакома с Мартином Ходжинсом, но все больше убеждалась, что с ним обошлись несправедливо.

– Он как-нибудь пытался себя оправдать?

Профессор посмотрел на меня. Сквозь толстые линзы очков его глаза казались огромными, почти как у насекомых.

– О да. Он заявил, что не делал ничего подобного и его эссе намеренно испортили. Однако доказательств, разумеется, не было. И Мартин знать не знал, кто мог так поступить. В общем, его аргументы выглядели бессмысленными, и его исключили. Насколько мне известно, он так и не получил диплом.

– Ужасно, – вздохнула я.

– Увы, это лишь начало. Осенью того же года Доминик Сандерсон продал права на трилогию. Точнее, он обратился к агенту, который предложил романы в очень хорошее издательство. Сандерс сделал отличный выбор. Агент тоже был молодым и только начинал свою карьеру. Отчасти они обязаны друг другу успехом.

Я вспомнила мужчину, который сообщил о правилах автограф-сессии с писателем.

– Выходит, у Сандерсона до сих пор тот же агент?

– О да, – рассмеялся профессор. – Зачем прекращать сотрудничество с человеком, который обеспечил ему крайне выгодные контракты на фильмы, производство тематических товаров и все остальное? Другого агента Сандерсону и не надо.

Я подумала, что беднягу агента тоже ждут непростые времена. Однако наверняка Чарльз Бич и не с таким справлялся. Я постучала ручкой по тетради.

– А когда бывший друг Сандерсона, Мартин, заявил свои права на книги?

Профессор уставился в потолок.

– Дайте-ка подумать… Наверное, когда их впервые опубликовали. Трилогия быстро стала довольно успешной, и ее популярность все росла. Где-то полгода спустя после выхода книг внезапно объявился Ходж и сказал, что настоящий автор – он, а не Сандерс.

– И как отреагировал Доминик Сандерсон? Бывший приятель утверждает, будто книги написаны им. Наверняка для автора это стало настоящим шоком.

– Так все и было. Он ужасно расстроился.

– Они поддерживали связь после случая с плагиатом?

Профессор посмотрел на меня и прищурился, словно пытаясь вспомнить.

– Не знаю, вроде бы нет. Доминик твердо верил: правила нужно соблюдать. Когда выяснилось, что Мартин скопировал фрагменты эссе из других работ, Сандерс перестал с ним общаться.

– А когда вы вместе с Домиником Сандерсоном изучали древнеанглийский, вы знали, что он пишет книги?

– О боги, нет. Он все хранил в тайне. Однако Мартин, наверное, знал, ведь они столько времени проводили вместе. Спустя много лет Доминик признался мне, что от этого было еще больнее: бывший друг, которому он поведал так много связанных с книгами идей, вдруг решил заявить о своих правах на них… – Профессор покачал головой. – Доминик пришел в отчаяние.

Неудивительно.

– Когда Мартин Ходжинс предъявил обвинения, состоялось ли какое-нибудь расследование?

– Скажу вам честно: он уже тогда стал часто выпивать. Ходжа пригласили на телевидение и радио лишь благодаря успеху романов. Я видел и слышал интервью с ним, но, если честно, мне было за него ужасно стыдно. Мартин нес чепуху и по непонятной причине постоянно цитировал «Беовульфа». Боюсь, в СМИ его выставили посмешищем. Разумеется, Доминик Сандерсон опроверг эти заявления. Он признался лишь в том, что в студенчестве обсуждал с Мартином некоторые свои идеи, как с другом. Агент Доминика же сделал первый черновик романа доступным для ознакомления всем желающим журналистам.

– А что насчет Мартина Ходжинса? Были ли у него доказательства своей правоты?

– Говорил, что были, но никогда их не показывал. Якобы он просто потерял предполагаемый черновик. Разумеется, такого и вовсе не существовало. Полагаю, Мартина замучила зависть, и, вероятно, у него были проблемы с психическим здоровьем.

– Вы не знаете, что случилось с ним потом?

Профессор покачал головой:

– Когда его абсурдные попытки присвоить права с треском провалились, он вскоре попросту исчез. Эдакая сенсация на пять минут. С тех пор я Мартина не видел и не слышал о его дальнейшей жизни.

Я чувствовала, что Мартину Ходжинсу не дали справедливой возможности доказать свою точку зрения. Может, я лишь лелеяла пустую надежду, но мне очень хотелось, чтобы отец Джеммы оказался кем-то большим, чем просто пьяницей и посмешищем в литературных кругах.

– А как насчет того эссе? Что с ним стало?

Преподаватель резко посмотрел на меня. Впервые за встречу он проявил недоверие к цели моего визита.

– С какой стати вас это интересует?

Как мне казалось, студенты магистратуры в своих исследованиях порой забирались в глухие дебри. Поэтому я лишь пожала плечами:

– Просто пытаюсь собрать все возможные материалы. Хочется узнать, как общение с другом в ранние годы учебы в Оксфорде отразилось на книгах Сандерсона. Пока эта идея довольно зыбкая, но…

Профессор тут же успокоился. Глаза у него засверкали, он взглянул на меня почти по-отечески.

– Хотите посмотреть на его творчество под свежим углом. Понятно, – кивнул он. – В наши дни иначе достойного финансирования не добиться. Признаю, исследование у вас необычное. Кажется, никто раньше не изучал связь между Сандерсоном и его ближайшим другом и соперником во время учебы в бакалавриате.

Я благодарно улыбнулась.

– Именно! Тем более Доминик опубликовал трилогию почти сразу же после выпуска. По вашим словам, он обсуждал идеи с близким другом. Мне любопытно – вдруг я выясню, что конкретно из их бесед повлияло на труды писателя?

– Желаю вам удачи. Сомневаюсь, что вы найдете действительно полезные сведения, но кто знает! Разумеется, эссе сохранилось лишь в физическом виде. Мартин написал его еще