Последнее дело инквизитора. Полюбить Тьму - Константин Фрес

тщательно. Снова какой-нибудь фанатичный труп, выбравшийся из могилы?»

— Вот тебе и оделся поприличнее, — пробормотал Тристан, поправляя свой шикарный шелковый галстук. — Пытать, мадам? Но вы снова что-то путаете. Я не палач, я инквизитор.

— Вы пытали людей, Тристан Пилигрим, младший Зимородок, — с нехорошим удовлетворением произнесла герцогиня. — Когда еще был жив ваш отец, король-Зимородок. Вы не вылезали из застенков, и яростнее вас палача не было.

Перед внутренним взором Тристана полыхнул огонь в жаровне, в ушах зазвенел дикий вопль жертвы, ноздрей коснулся смрад горелой человеческой плоти. Тристан непроизвольно облизнулся, чувствуя, как в висках бьется от недоброго, одержимого возбуждения кровь, и прищурился чтобы блеск глаз не выдал его.

— Зачем вы напоминаете мне об этом, — с нехорошей, страшной ласковостью в голосе произнес Тристан. Его пальцы дрогнули, и он вдруг обнаружил, что сложил их, соединив кончики пальцев рук, так, как делал это давным-давно, еще будучи главой Ордена.

Этого жеста раньше боялись и жаждали. Тристан мог не говорить ничего, просто слушать, но руки каждый раз выдавали его. Когда он соединял кончики пальцев, это был первый знак, что глава Ордена крайне заинтересован, даже если он не подает никакого вида.

Интересно, а она… она знает об этом? Если да, то отпираться поздно.

— Затем, дорогой мой Зимородок, чтобы вам легче было скинуть тонкий налет цивилизованности и попачкать руки, — язвительно прошипела герцогиня. — Мне не нужен красивый и гладкий инквизитор. Мне нужен яростный зверь, который дремлет в вашей душе. Потрудитесь разбудить его. Вы слишком долго были хорошим мальчиком. Это нужно исправить.

«И все-таки, — заинтересованно подумал Тристан, — что у нее с голосом? Повреждены голосовые связки? Не припомню женщин, которым бы я перерезал горло, а они б выжили».

— Мне понравилось быть хорошим, — посмеиваясь, ответил Тристан.

— Вот как? Младший кровожадный Зимородок отказывается воздать грешнику по его заслугам? — вкрадчиво поинтересовалась герцогиня. — Вам разонравился вкус крови, Тристан?

Его имя прозвучало в ее устах музыкой, слишком нежно, слишком завлекательно.

«Давай, — посмеиваясь, подумал Тристан, — покажи мне плечико. Или голую коленку. Кажется, уже настал момент уговоров? А что может быть действеннее, чем предложить свое тело?»

— Мне нравится вкус тех напитков и блюд, — в тон ей, так же вкрадчиво, ответил он, — которые я выбираю сам. А вообще странно.

— Что именно? — удивилась герцогиня.

— Вы сказали, что поймали подозреваемого с поличным.

— Прямо у еще теплого трупа.

— И вы упустили шанс допросить его самостоятельно? Испугались попачкать ручки?

Глаза инквизитора смеялись.

— Отчего его не допросили вы? — произнес Тристан. — Пожалели? Не посмели? Или человеколюбие в вас сильнее, Черная Герцогиня, чем во мне, в Белом Инквизиторе?

— О, как вы ошибаетесь, — прошипела герцогиня, вся подавшись вперед неуловимым, словно бросок кобры, движением. — Не нужно нам приписывать лишних добродетелей, инквизитор. Мы допросили его, мы хорошенько его допросили! Но негодяй оказался несговорчивым.

— Упрямый? — деловито осведомился Тристан.

— Да, не желает говорить. А о вас рассказывают, что вы мастер своего дела. У вас есть методы поэффективнее, не так ли?

— Но я сегодня не расположен к пыткам, — беспечно ответил Тристан. — Жаль портить парадное платье. Оно очень дорогое.

— Я могу допросить этого человека, — подал голос кроткий Алекс, и все с изумлением обернулись на него, на тихого и умиротворенного, в белоснежной инквизиторской сутане.

Тристан развел руками.

— Ну, если ты хочешь, — ответил он. — И если госпожа герцогиня не возражает…

Но герцогиня возражала.

Алекс поднялся с кресла, и одновременно вместе с ним на ногах оказалась и герцогиня.

— Какая мерзость! — нервно расшипелась она, то и дело срываясь на крик, словно горло ее было простужено, и голос к ней нет-нет, да возвращался. — Инквизитор, я против! Нет! Вы же не позволите мальчику делать это?!

— Мальчику? — удивленно повторил Тристан, тоже неспешно поднимаясь. — Где вы тут мальчика увидели? Этому мальчику двадцать. Я в его годы уже не раз и не два делал то, зачем вы меня сейчас сюда позвали.

— Я инквизитор, мадам, — холодновато отозвался Алекс. — Это часть моей работы. Не самая привлекательная и самая грязная, но и ее мне придется делать неоднократно. И я буду ее делать; да уже делал, что уж таиться.

Женщина вздрогнула и отшатнулась, словно кроткий, чистый Алекс пугал ее, будто он тотчас мог на нее наброситься и превратить в кусок кровоточащего мяса.

— Вы уродуете их души, инквизитор Пилигрим! — прошипела герцогиня.

— Не больше, чем вы души ваших подданных, — небрежно бросил Тристан. — Вы же знали, кого вы зовете на подмогу? Так к чему сейчас размышлять о моей жестокости. Перед вами трое инквизиторов, мадам, и вы только сейчас спохватились, черт вас подери? Некоторые до сих пор думают, что я плюшевый котенок? Итак, где там ваш преступник?

— В подвале, — буркнула герцогиня.

— Желаете посмотреть? — галантно и вежливо произнес Алекс тоном, от которого кровь стыла в жилах.

— Пожалуй, — ответила герцогиня, хотя даже в полумраке комнаты было видно, что ее всю трясет от страха.

«Однако! — с изумлением подумал Тристан. Свечи, как по мановению волшебной палочки, погасли, тонкая занавесь отдернулась, и в его руку легла ладонь таинственной женщины. — Действительно хочет посмотреть на работу инквизитора или хочет услышать какую-то информацию самой первой?»

* * *

В подвал они спустились вчетвером.

У Густава открылась аллергия, он рыдал, чихал, и отказывался подходить к герцогине.

— Только если понадобится ее убить, — грубо сказал страдающий оборотень.

Герцогиня в полутьме двигалась очень медленно, то ли опасаясь наступить на подол своего платья, то ли не особо торопясь к месту казни. Ее рука, затянутая в перчатку, дрожала и была холодна. Это чувствовалось сквозь тонкую ткань. Женщине было страшно спускаться одной в компании с тремя инквизиторами в подвал; это Тристан понял, как только перед ним открыли тяжелую, окованную железом дверь, и в лицо ему пахнул знакомый запах затхлости, нагретого металла и крови.

«Обычно такие прогулки для сильных ведьм не несли ничего хорошего, — с усмешкой подумал Тристан. — И спускались в застенки они не по своей воле. Однако, как изменились времена!»

— Дальше без меня, — едва только свет лизнул каменную винтовую лестницу и коснулся кончиков туфель, герцогиня встала, пряча лицо в полутьме и опуская темную вуаль еще ниже, чтобы скрыть лицо тщательнее. Ее била неудержимая дрожь, да так, что зубы чакали, но она всеми силами старалась придать себе прежний спокойный вид, полный внутреннего достоинства. — Я все увижу и услышу и отсюда.

— Как пожелаете, мадам, — Тристан выпустил ее руку, и ему показалось, что женщина ее отдернула слишком поспешно, будто его магия жгла ее. Он неспешно поклонился ей, и вместе с Алексом и