Янтарная гавань - Виолетта Орлова

проиграет. Но в какой-то момент король ловко сделал ему подсечку, и он упал, растянувшись на сетке. Тогда Грызун прыгнул на него и начал, подобно дикому зверю, рвать ему спину когтями. Полилась кровь, послышались чьи-то удивленные возгласы, ибо даже раторбержцы, привыкшие к подобным зрелищам, не были готовы к такому повороту событий. Наверное, жестокий король так бы и прикончил свою жертву, если бы Кирим, Тин и Тод почти одновременно не вскочили на помост и не отпихнули его в сторону. Грызун оказался на земле, что немного отрезвило его и привело в чувство. Он перевел свои налитые кровью глаза на пленников.

– Он проиграл, – угрожающе тихим голосом проговорил Грызун. – И я хочу убить его.

– Убить? – заволновались раторбержцы. Далеко не все из них были так же жестоки, как мышиный король. Тот, однако, пожал плечами.

– Почему бы и нет? Разве он честно со мной дрался?

Все молчали, но при этом каждому было ясно, что Артур-то как раз дрался максимально честно, чего нельзя было сказать об их предводителе.

– Я поплыву с тобой на лодке, – ужасающе спокойным голосом проговорила Диана.

Артур, все это время лежавший на сетке, вздрогнул и приподнял голову. На окровавленном лице его была написана такая мука, которую король никогда не смог бы ему причинить одними только своими когтями. Но Диана не смотрела в его сторону. Она с вызовом обращалась к королю, и тот с удовольствием улыбнулся, ибо добился желаемого. Ему ужасно не хотелось возиться со строптивой девчонкой, поэтому очень важно было непременно получить ее добровольное согласие.

– Отлично, я так и думал. Мы идем, так как уже все готово для плавания. Отправляться будем ночью, так безопаснее, – отдав эти короткие распоряжения и придя в отличное расположение духа, Грызун осторожно взял Диану за руку и повел куда-то, полагая, что остальные гости также проследуют за ними.

– Ты как, приятель? – морщась от сострадания к другу, спросил Тин.

– Нормально, – тихо ответил Артур, медленно поднимаясь. Царапины на животе и на груди были пустяковыми, но вот спина болела очень сильно. Скривившись от боли, проигравший натянул на себя рубашку; на темном фоне кровь не так бросалась в глаза, однако было видно, что ткань тут же намокла и почернела.

– Надо помазать нашими лекарствами, – нерешительно произнес Тин, но Артур только с досадой махнул рукой. Юноша и думать ни о чем не мог, кроме как о Диане и Грызуне, идущих впереди рука об руку. Ему все казалось, что мышиный король одним только своим прикосновением оскорбляет и унижает Диану; эта мысль была настолько мучительной для него, что в какой-то момент ему даже показалось, что она буквально материализовалась и сокращается у него в голове, подобно сердечной мышце.

Кирим и Тод помогли ему встать; впрочем, он сделал бы это и без их помощи. Сильное отчаяние и страх за Диану руководили им в данный момент, и он не чувствовал ни боли, ни усталости. Вместе они поплелись за мышиным королем, так как им не оставалось ничего другого. Артур, разумеется, вовсе не собирался плыть с Дианой на разных лодках, и он знал, что сделает все возможное, чтобы не дать этому случиться. Пусть бы даже ему пришлось вновь драться с Грызуном. Ребята молча шли рядом, совершенно подавленные и расстроенные. В какой-то момент с ними поравнялся Киль.

– Лучше иди отсюда, пока не прибили! – угрожающе воскликнул Инк, с раздражением взглянув на молодого юнгу. Тот только передернул плечами и с наигранной обидой заметил:

– А раньше вроде были друзьями…

– Послушай, Киль, – вдруг дрогнувшим голосом произнес Артур. Тот с наглой улыбкой уставился на юношу. Казалось, он чего-то ждет. – Ты приближен к королю. Попроси его, чтобы я плыл вместе с ним в лодке.

Юнга понимающе подмигнул ему янтарным глазом.

– Я бы и сам хотел плыть с королем, но, боюсь, ему сейчас не до нас…

В этой издевательской фразе прозвучал явный намек на то, что Грызун хочет уединиться с Дианой. Конечно же, Артур отчетливо это понял и одним только усилием воли сдержал прилив неконтролируемого бешенства, который накатил на него, подобно морской волне.

– Что я тебе сделал? – горько спросил он, когда справился с собой. – Разве мы с Киримом не вступились за тебя тогда на корабле? Разве ты не говорил, что мой должник? Почему же сейчас ведешь себя хуже врага? Неужели я заслужил такое отношение?

Киль призадумался. Глядя на него, представлялось, что он и вправду размышляет над этими немаловажными вопросами. Взяв небольшую, но внушительную паузу, он лукаво поглядывал на Артура, словно наслаждаясь его душевными муками. Затем, наконец, юнга вымолвил многозначительно:

– Крысы тонко чувствуют запах крови. Берегись, если хочешь выжить в Раторберге.

Когда он это произнес, вспыльчивый Кирим, не выдержав, набросился на него и стал колотить, выкрикивая про себя какие-то бессвязные армутские ругательства. Юнга же в ответ слабо визжал, напоминая в этот момент жалкую крысу. Потасовка привлекла внимание Грызуна; он оставил, наконец, Диану в покое и приблизился к драчунам.

– Что тут происходит?

– Он хочет убить меня! – еще громче заверещал Киль, вызывая у всех окружающих острое желание взаправду лишить его жизни, чтобы только не слышать более его «прекрасный» высокий тенор. Грызун величественно поднял вверх обе ладони, и его приспешники тут же кинулись к Кириму и заломили ему руки за спиной. Юноша закусил губу от боли, ибо помощники короля особо не церемонились с ним.

Король неторопливо приблизился к армуту. С минуту он смотрел на него, а затем вдруг, размахнувшись, влепил несколько пощечин подряд, отчего красивое лицо юноши приобрело малиновый оттенок. Тиллита взвизгнула от негодования и хотела было вернуть Грызуну его удары, но, разумеется, никто не дал ей это сделать.

– Что за своеволие? – жестким голосом поинтересовался Грызун. – Неподчинение в Раторберге карается сурово. Неужели вы хотите, чтобы я продолжил начатое и сделал из него крысиную отбивную? – он попытался схватить рукой Кирима за лицо, но тот вывернулся и со всей силой, на которую только был способен, ударил короля ногой по голени. Грызун упал на одно колено; черное от загара лицо его искривилось от боли. – Взять их! – прорычал он, негодуя при мысли, что придется все-таки наказывать нерадивых пленников.

Удивительным было то, что раторбержцы не торопились выполнять приказ своего властителя. Если кто и послушался, то нехотя, даже с какой-то ленцой. Завязалась драка. Все смешалось в темноте вечернего Раторберга; люди и крысы превратились в один сплошной серый клубок. Ничего невозможно было разобрать: кто свой, а кто чужой.

Совершенно неожиданно, где-то на отдалении послышалась