Прах - Элизабет Бир

Возвышенные, которых знала Риан, были не только лордами и леди, но еще и чудовищами. Если Риан – возвышенная, значит, она тоже превратится в монстра?

– Пей, инженер, – сказал Мэллори. – Накачать тебя или отравить я мог бы, пока ты лежала под капельницей.

Подозрительный взгляд, который Персеваль бросила на сгиб своего локтя, произвел еще одну смену парадигмы в сознании Риан. На миг облик Персеваль изменился. Она повернула голову почти испуганно.

В фасаде появилась трещина.

А это означало, что ее облик сурового, но улыбчивого странствующего рыцаря – в самом деле фасад. Персонаж. Роль. «Или, – поправила себя Риан, глядя на то, как Персеваль сначала сглатывает комок, а затем с тихой бравадой подносит чашку к губам, – это не совсем фасад, но и не вся правда».

Риан принялась пить чай, позволяя молчанию затянуться. Даже Мэллори сидел неподвижно, обернув руками колени, и смотрел на то, как девушки глотают сладко-горькую пряную жидкость.

Когда Персеваль и Риан допили остатки чая и отставили чашки в сторону, некромант сказал:

– Полагаю, что во Власти все очень скоро заболеют.

– Что, прости? – спросила Персеваль с идеальной вежливостью.

– Я про твою болезнь.

Мэллори опустился на колени, а затем на четвереньки, чтобы забрать чашки. Риан заерзала; ее пальцы теребили гриф одолженной гитары, которая лежала на одеяле рядом с ней. Риан не думала, что люди могут показаться ей привлекательными. Его длинные руки, торс и пах выглядели чужими, неправильными.

Руки Мэллори ловко вытерли чашки и сложили их в потрепанный рюкзак из ткани с крупным плетением. Голос Мэллори не смолкал:

– Ты выздоравливаешь, а состояние Риан ухудшается. Это искусственно созданная инфлюэнца, и вам повезло, что у меня под рукой оказалось подходящее антивирусное средство.

– Весьма кстати, – согласилась Персеваль.

Риан искоса посмотрела на нее. Если бы она лучше знала Персеваль, то сейчас услышала бы в ее голосе иронию.

Мэллори, похоже, все прекрасно понял. И, судя по улыбке, которая скользнула по его пухлым губам, он не обиделся.

«Когда я привыкну к возвышенным? – подумала Риан. – К тому, что они постоянно считают себя в центре интриг и заговоров? К тому, что эти их предположения чаще всего оказываются правильными?»

– Думаешь, мне с самого начала была уготована судьба пленницы? – спросила Персеваль. Похоже, что она тоже умела быть прямолинейной. – Что я – переносчик инфекции?

– Я не могу говорить за Двигатель, – сказал Мэллори. – К его политике я никакого отношения не имею.

Гэвин, сидевший на ветке на краю опушки – на самой границе зоны слышимости, издал звук, невероятно похожий на презрительное фырканье Головы.

Мэллори показал ему средний палец.

– Зачем ты идешь к своему отцу, Персеваль Конн?

– Чтобы остановить войну, – сказала Риан, когда у Персеваль, видимо, не нашлось ответа.

Риан задрожала и отодвинула гитару подальше, чтобы подтянуть к себе колени и сжаться в комок под одеялом. Хуже всего моменты, когда становится ясно, что ты заболеваешь; ты чувствуешь, как вирус захватывает плацдарм, как в тебе появляются вражеские лагеря, о чем свидетельствуют насморк, боль в мышцах и усиливающаяся тошнота.

– Войну между Двигателем и Властью, в которой могут погибнуть так много людей, – добавила Риан.

– И которая поставит под угрозу стены мира, – сказала Персеваль.

И она была права: побочного ущерба, разрушения конструкций боялись больше, чем собственно убийств. Все детство Риан внушали, насколько хрупкой является обитаемая сфера и сколько функций было утрачено в ходе несчастных случаев, халатности, преступных замыслов и просто благодаря перемалывающей все энтропии.

Мэллори сложил руки на груди и поиграл пальцами.

– Ты думаешь, что твой отец способен как-то на это повлиять?

– Он – Бенедик Конн, – сказала Персеваль, как будто это все решало. И Риан была вынуждена признать, что такой фразой можно было зачаровывать.

Мэллори издал звук, толковать который можно было по-разному.

– До его анкора далеко, и путь проходит не по территории союзников. Прямой связи нет. Мы могли бы воспользоваться радио, но мне не хотелось бы обсуждать подобные вопросы в ходе незашифрованной трансляции. А если тебя кто-то ищет…

– Да, – сказала Персеваль. – Трансляция может привести их сюда.

Риан придвинулась поближе к ней, и Крыло, словно бессознательно, окутало ее плечо. Риан подпрыгнула бы и отстранилась от прикосновения крыла-паразита – но ее удержала на месте мысль о том, каково сейчас Персеваль, которая вынуждена жить с чужой конечностью, прикрепленной к телу.

– Мэллори, ты же не собираешься отправить Риан и Персеваль в путь, когда одна из них еще не восстановилась после болезни, а у второй уже сегодня начнется лихорадка? – спросил василиск, качая головой из стороны в сторону. Его толстый язык был синевато-черным. Василиск открыл пасть и попробовал воздух на вкус, словно змея.

Словно в подтверждение его слов, Риан бросило в жар и у нее закружилась голова. Она прижала голову к коленям и закуталась в одолженную шаль. Тепло крыла все-таки было приятным.

– Все так, – сказал Мэллори. – Скоро Риан ослабеет настолько, что не сможет идти. А ты, Персеваль, можешь снова заболеть…

Риан повернула голову в сторону Персеваль, а та сказала:

– Я могла бы отправиться одна, а ее оставить на твое попечение.

– А если лихорадка вернется, а ты сгниешь в вентиляционной трубе? Твои ресурсы на исходе. Симбионты едва сумели уберечь тебя от смерти – даже при том, что я о тебе заботился.

Персеваль величественно нахмурилась.

Вздохнув, Мэллори посмотрел на Риан:

– Отдохни. Я вылечу тебя, а через пару дней Гэвин проводит тебя к отцу.

– Один или два дня могут все изменить, – сказала Персеваль.

– Да, – ответил Мэллори. – И они же могут дать тебе шанс выжить и доставить сообщение.

* * *

Мэллори был прав: не прошло и часа, а Риан уже свернулась в клубок, стонала и едва реагировала на попытки Персеваль откопать ее и смочить ее потрескавшиеся губы мокрой тряпкой. Персеваль умыла бы, но Риан боролась с ее руками, и поэтому Персеваль свернула из одеял подушку и села, прислонившись к дереву и положив голову сестры себе на колени. Против этого Риан не возражала, и так Персеваль было легче ее поить.

Мэллори принес отвар из трав, а также кашу и соевое молоко для Персеваль. Василиск сидел рядом, на ветке – может, дремал, а может, следил за ней. Дожидаясь, когда мед вытечет из спиральной бороздки ложки для меда – а он, как обычно, тек медленно, – Персеваль откинула голову и стала смотреть, как перья василиска взъерошиваются и укладываются снова. Все выглядело точно так, словно он дышит, хотя, разумеется, он не