Прах - Элизабет Бир

Праху захотелось повести себя грубо и не принимать определенный облик. Он мог бы нависнуть над Самаэлем, дергать за его светлые локоны, крутить за кружева на рукавах. Таким образом он мог заявить о своей досаде и получить от этого удовольствие.

Но подобный метод ничего ему не даст.

Вздохнув, Прах выбрал и сформировал свое обличье – но не внешний вид человека и не облик ангела, над которым посмеялся Самаэль.

Прах превратил себя в дракона.

Его крылья, если бы он их развернул, закрыли бы собой все владение. Его покрытая шипами и колючками голова сидела на длинной шее, покрытой черной чешуей. У него были рога, как у антилопы, и усы, словно у сома, а его грудь закрывали серебристые пластины.

Он весил не больше, чем пони, но психологическая война – это тоже важно.

– Целое владение, – сказал Прах. – Весь этот рай – только для твоего существа.

– Моего существа? – Самаэль выгнул шею, чтобы посмотреть на Праха, но, похоже, ничуть не испугался. Облик был всего лишь маской, которую можно в один миг отбросить. Прах вполне мог вообразить, как сейчас Самаэль твердит эту истину.

– Для Мэллори, – прошипел Прах. – И для его фамильяра-василиска. Ты отправил моих дев к ним.

– «Моих дев»? Они же девы мира, а не твои. Неужели ты недоволен тем, что они получили помощь и немного знаний?

– Она – не Бен Кеноби, а, скорее, une belle quelque нечто sans merci[4].

– Но вопрос остается прежним, милейший Прах.

Когда Самаэль развернул руки, то сделал это для того, чтобы приподнять бедро, балансируя на пальцах одной ноги и пятке другой. На ногтях его пальцев был симулированный прозрачный серебристый лак.

Прах мог бы сказать, что Самаэль солгал, но на самом деле это было не так. Он кое о чем умолчал, но даже по самому строгому определению умолчание это не являлось предоставлением ложной информации. А ведь именно это запретили им древние, еще сохранившиеся программы. Должно быть, создатели даже не могли себе представить, что мир не только распадется на фрагменты, но и его модули захотят обманывать друг друга.

– Да, – сказал Прах, потому что должен был это сказать. – Я недоволен твоей помощью. И я недоволен Мэллори.

– Ну, значит, не повезло тебе, – ответил Самаэль. Он шагнул вперед, подпрыгнул на кончиках пальцев и поцеловал покрытую чешуей щеку Праха. – Брат, я знаю, что ты хочешь остаться последним ангелом. Но об этом мечтаю и я.

* * *

Риан очнулась разбитой и липкой от пота, но это пробуждение оказалось лучше предыдущего. В лесу было тихо. Птицы умолкли, и тень под деревьями стала длиннее. Должно быть, панель закрыла солнца, и Риан разбудили внезапно начавшиеся прохладные сумерки.

Она незаметно пошарила у себя за спиной и нашла – не Персеваль, на коленях которой она заснула, – а теплый деревянный гриф гитары Мэллори.

Риан никогда не играла на таком инструменте. Училась она на детских пластмассовых гитарах, которые годятся для плебеев. Но эту сделали из настоящего, а не искусственного дерева, и у нее был совершенно другой звук.

Риан от всего сердца благодарила судьбу за то, что ей разрешили поиграть на этом инструменте. И еще больше она была благодарна Мэллори за то, что он оставил гитару рядом с ней. Вероятно, тем самым он предлагал довериться ему, и Риан была не в той ситуации, чтобы отказаться.

Риан осторожно перекатилась на спину. Земля была мягкой, но за ночь Риан отлежала бедро, и теперь оно болело. А мышцы рук и ног, живота, спины и шеи болели еще больше. К ее левой руке было что-то привязано. «Интересно, сколько дней я пролежала?» – подумала Риан. Персеваль восстановилась невероятно быстро.

Но Персеваль была возвышенной.

Риан лежала, страдая от головокружения, вдыхая маслянистый запах цветов миндаля и дожидаясь, пока листва перед ее глазами перестанет вращаться (если напился, вспомнила Риан, поставь одну ногу всей ступней на пол, и она подняла колено, чтобы поставить ногу на одеяло). Вдруг она услышала, как что-то тяжелое быстро бьет крыльями по воздуху, удаляясь от нее. Она надеялась, что это Гэвин решил сообщить остальным о ее пробуждении.

Сердце Риан забилось быстрее. Во рту у нее пересохло, а вот корки на ее глазах и губах были не очень большие.

Возможно, ей хватит сил подняться и найти воду.

А может, ей и не придется это делать.

Звук шагов, мягких и уверенных. Кто-то приближался к ней, и это не Персеваль. Риан с удивлением поняла, что уже знает, как ходит ее сестра. Риан приподнялась на локтях, и перед ней появилось лицо Мэллори – бледный овал, который в сумерках казался перламутровым.

Некромант плюхнулся на мох и опавшую листву рядом с Риан и сел, скрестив ноги. Худые ловкие руки разворошили одеяла и вытянули наружу ее руку; следя за его бесстрастными действиями, Риан вдруг обнаружила, что ее рука перевязана. Она увидела трубки и иглы, которые Мэллори вытащил столь же ловко, как и врач во Власти.

«Как дома», – почти подумала Риан. Но это же не так, верно?

– Спасибо, – сказала она. – Как долго я болела?

Лицо Мэллори ненадолго приобрело отсутствующее выражение; так выглядели возвышенные, когда обращались за информацией к своим внутренним мирам.

– Семь часов.

– Ой. Но у меня грипп? Тот же самый, что и у Персеваль?

С которым она полдня пролежала без сознания.

– Персеваль ослабела, – ответил Мэллори. – А ты была просто голодной и уставшей.

«Но Персеваль – возвышенная», – едва не сказала Риан, но успела прикусить язык. Она уже могла представить себе, как ловко поднимутся изогнутые темные брови Мэллори, могла представить и ответ, в котором не было необходимости.

Забавно, что деревья зашуршали, когда Мэллори помедлил, хотя ветра тут не было. Это странно; владение выглядело достаточно большим, чтобы в нем возникали конвекционные течения, а падение температуры должно было вызвать циркуляцию.

Но с другой стороны, это был странный лес, тщательно контролируемый, тихий, открытый и наполненный светом. Риан сняла со щеки упавший на нее лепесток персикового дерева. Многие деревья показались ей очень старыми; их ослабевшие с возрастом ветки поддерживались с помощью столбиков и ремней.

– Это один из древних раев, – сказала Риан.

– Первый, – согласился Мэллори – а может, поправил ее. Иглы, трубки и то, к чему они были подсоединены, исчезли в рюкзаке, который пока лежал рядом с гитарой. – Тебе нравятся деревья?

– Они прекрасны. Ты заботишься о них?

– Здесь только я, – ответил Мэллори, и это заставило Риан вспомнить про Гэвина. Но возможно, Гэвин, конструкт колонии, по стандартам Мэллори не считался ни спутником, ни