Молот Пограничья. Книга III - Валерий Пылаев

— Жалко ей… Хорошо самой руки не оторвало! — Я нахмурился, старательно изображая грозного старшего брата. Но потом все-таки не выдержал и задал вопрос, который на самом деле интересовал меня куда больше воспитательного процесса. — Ты откуда энергию взяла, госпожа изобретатель? Там же вся голова от жив-камня работает.

— Не обязательно. Вот тут провод к блоку шел. Толстый такой, как у дяди в автомобиле. — Катя сначала порыскала взглядом по разложенным на верстаке деталям автоматона, но потом просто ткнула пальцем в обрезок, свисавший из пушки в тисках. — Но можно и напрямую подать, без трансформаторов, без…

— Да это понятно. — Я махнул рукой. — А взяла-то откуда? Тут или жив-камень нужен, или резерв, как у Горчакова. Чудес не бывает.

— Из жив-камня и взяла. Который там, в подземелье. — Катя вытянула руку в сторону господского дома. — На нем чары какие-то странные еще. Не знаю, откуда взялись, но мана так и хлещет. Я вот и подумала, что можно попробовать к ним эту штуку приделать, чтобы заработала.

От неожиданности я едва не закашлялся. Мне уже приходило в голову, что младшая сестренка соображает в некоторых видах магии получше всей семьи вместе взятой, но такое… Ей хватило таланта не только распознать среди местных чар контур с первородным пламенем, но и каким-то образом подцепиться к нему и взять ману для эмиттера плазменной пушки.

С остальным, впрочем, вышла промашка: энергии оказалось слишком много, а про генератор магнитного поля, который должен был защищать хрупкое нутро устройства, Катя не могла знать по определению. Я никогда не соображал в технике, однако в общих чертах понял, что случилось: пушка заглотила в несколько раз больше маны, чем нужно, и попросту сгорела.

И все же результат впечатлял. Если как следует разобраться со всеми узлами и подключить источник нужной мощности, то на выходе получится оружие, по сравнению с которым даже холландовский штуцер покажется детской игрушкой. Не хуже картечниц, которые стоят на стенах крепости в Орешке.

— Ругаться будешь? — осторожно поинтересовалась Катя, втягивая голову в плечи.

— Да теперь то уж чего, — усмехнулся я. — Но бабушке мы об этом говорить, пожалуй, не будем. А то она с обоих голову снимет.

— Спасибо!

Ее сиятельство вредина заулыбалась во все зубы и, подбежав, обняла меня и уткнулась лбом в грудь.

— Да не за что. Мне, знаешь ли, тоже жить охота… А стенку починим. — Я погладил чернявую макушку. — Только в следующий раз одна с такими штуками не ковыряйся. Лучше меня позови — вместе быстрее разберемся. Обещаешь?

— Обещаю! — Катя отступила на полшага и запрокинула голову. — Словно княжны!

— Только прибери тут все, княжна, пока не догадались, кто весь дом с утра на уши поставил. — Я развернулся и неторопливо зашагал к выходу. — А я уж тебя, так и быть, прикрою.

Улица встретила меня первыми лучами солнца и колючим утренним воздухом. По пути сюда я не обращал внимания на погоду, но теперь в очередной раз заметил, как сильно похолодало за последние дни. Октябрь уже вовсю заявлял свои права на все вокруг и, похоже, успел подзабыть, что ему положено хотя бы иногда быть теплым и мягким.

С того дня, как мы отбивались от незваных гостей, не прошло и двух недель, а Пограничье словно разбежалось и прыгнуло из лето прямо в раннюю зиму. Дядя чуть ли не каждый день предсказывал наступление морозов, и даже страсти, которые раньше бурлили, не прекращая, вдруг улеглись.

С тех пор, как среднего Зубова заковали в кандалы увезли в Москву под конвоем, не случилось ровным счетом ничего.

И мне оставалось только радоваться внезапному затишью, хоть оно наверняка и таило в себе бурю. И пока его сиятельство Николай Платонович вынашивал очередные коварные планы, я готовился к новому витку войны. Отстраивал поместье, раздавал отцовские долги, нанимал людей — и вместе с сестрами и бабушкой ставил на ноги тех, кто в этом нуждался.

Гром-камень зализывал раны.

— Утро доброе, ваше сиятельство! Ну, как там Нева — еще не встала? А то больно холодно нынче!

Не успел я пройти и пару шагов вдоль гридницы, как мне навстречу выскочил Жихарь. Он зарос щетиной и слегка осунулся, однако себе не изменил: как и прежде зубоскалил по любому поводу, и носился на костылях почти так же резво, как на своих двоих. Дар Полины спас ему ногу, но в одночасье справиться со сложным переломом все же не смог — на это требовалось время.

И хоть немного покоя — но он нам всем в лучшем случае снился. Я бы с радостью сгрузил работу на Ивана или дядю, однако Жихарь сам не собирался сидеть дома. И продолжал мотаться на «козлике» по всему Пограничью — благо, нажимать на педали гипс на ноге не мешал нисколько.

— Нева течет, как ей и положено. — Я легонько хлопнул Жихаря по плечу. — Как там Рамиль? Поправляется?

— Уже ходит вовсю, — отозвался тот. — Здоровый, как медведь таежный — что ему сделается? Его и Паук не угробил, куда там зубовским.

Бой мы тогда выиграли подчистую. Зубов только убитыми потерял дюжину человек, а у меня выжили все — даже Рамиль, которому засадили в бок чуть ли не полметра стали. Полина буквально вытащила гридня с того света, и через две недели я мог смело заявлять, что победил без потерь.

Если не считать раны Седого, которому оторвало половину мизинца шальной пулей.

— А какая у нас гридница будет… — Жихарь уставился восторженным взглядом на свежий сруб за господским домом. — Поскорей бы уж переехать!

Мы оба видели новую обитель дружины уже сотню раз, но я и сам не удержался — и снова принялся любоваться.

Боровик знал свое дело. И плотники, которых они с Жихарем привезли из Тосны, отработали каждую копейку из казны Гром-камня. Я не слишком хорошо соображал в плотницком деле, так что мог оценить только внешний вид стремительно растущего здания — и он определенно оказался…

В самый раз — других слов я бы не придумал. Новая гридница получилась чуть пониже старой, зато в длину вытянулась чуть ли не к самым соснам у обрыва над Невой. Сруб стоял на почтительном расстоянии, однако отсюда выглядел продолжением господского дома, будто Боровик нарочно пытался таким образом отдать дань тем временам, когда дружине полагалось жить с князем под одной крышей.

— Рано переезжать, — вздохнул я. — Бревно свежее, ему еще усохнуть надо. А внутри дай Матерь к весне закончим. Боровик сказал — по холоду окна ставить нельзя, или