Революция - Виктор Сергеевич Мишин

без разговоров. Шесть человек, все при оружии, даже телега с пулемётом стоит под кронами деревьев, ничего так усилились. Я хоть и с оружием, но убранным в чехол, одним пистолетом ничего бы тут не навоевал. Да и ловить нечего, враз бы положили. Потребовали от меня документы, показал обычные, без справки военкомата о своей негодности к службе. Объяснил, что хочу примкнуть к Красной армии. Спросили, почему просто не пошёл в военкомат ближайшего ко мне города, объяснил не стесняясь, что являюсь специалистом и еду в спецотряд стрелков-снайперов. Смотрели на меня с сомнением и настороженностью, но я показал свою красивую винтовку в чехле, и меня поняли. Напряжение спало, попросили рассказать, где воевал. Рассказал. Оказалось, в их подразделении тоже были ребята из Франции. Вообще, эти посты на дорогах, как мне объяснили, приписаны к какой-то новой службе, типа будущих внутренних войск. Покивал, соглашаясь с утверждением, что такая служба очень нужна.

Узнал у бойцов и о ситуации на фронте, а ничего так, держатся люди, хоть и очень тяжко сейчас. Власть большевиков хочет мира, ведутся переговоры, но эти простые солдаты, конечно, ничего толком не знают, им доводят лишь общую обстановку. Спросил, кто ими командует, ответили, что какой-то бывший царский офицер, но ничего плохого о нём не сказали, уже радует. Вообще, как мне показалось, восприятие мира у людей меняется, я это и в деревнях видел, и в Рыбинске. Уже нет или стала слабее ненависть ко всему «бывшему».

– Фамилия, имя, отчество? – в кабинете военкома центрального отдела Революционного Военного Совета города Москвы меня приняли неохотно. Может, потому что я с ходу попросил о встрече со старшим начальником? На хрен меня не послали, но вопросами засыпали. Кто, откуда и зачем, по десять раз одно и то же, отвечал спокойно и сдержанно, терпел, так сказать. Спустя час бесполезной болтовни всё же появился какой-то активный товарищ в форме, естественно, без знаков различия, но по виду – офицер, хоть и бывший. Выслушав меня, даже вроде как вполне внимательно, он пригласил меня к себе в кабинет. Как оказалось, он и был тут старшим. Назвавшись полным именем, указал последнее место службы и причину выбытия из действующей армии.

– Восстанавливался после ранений, раньше не мог, – отвечал я на вопрос, почему раньше не явился.

– Что за ранение? Серьезное?

– Вам описать какое из шести? Окромя пулевых и осколочных, меня серьёзно разорвали собаки, не знаю, считать ли это ранением?

– У нас есть возможность запросить документы экспедиционного корпуса, их в полном объёме предоставил бывший посол во Франции. Проверка займёт какое-то время, у тебя есть где остановиться? – О как, а если я все наврал и сейчас сбегу, испугавшись проверки.

– Нет, откуда, я в Москве никого не знаю.

– Тогда выдам предписание и получите койку в общежитии бывшего училища, там ещё недавно юнкера жили, пока не встали против Советской власти.

– Как прикажете. Разрешите вопрос?

– Говори.

– Правда ли, что бывший генерал Деникин служит Советской власти, а не как другие бывшие царские офицеры, что сейчас воюют против нас?

– Да, конечно, генерал Деникин служит в главном штабе, это здесь, в Москве.

– Хм, вот бы повидаться… – крайне нейтрально проговорил я, отслеживая реакцию военкома.

– Ты с ним знаком? С генералом? – недоверчиво и настороженно взглянул на меня военком. И ведь непонятно, чего в его взгляде больше, недоверия или интереса.

– Я начинал службу в четвёртой дивизии, воевал под Луцком, отходил вместе с армией. В шестнадцатом попал в плен, сбежал, после восстановления вопреки врачам вернулся назад, но почти сразу новое ранение и отъезд во Францию. Лечился во время поездки, к боям под Реймсом почти полностью восстановился. Но там всё было очень плохо, и сюда я вернулся негодным к службе.

– А зачем тогда пришёл? – непонимающе осмотрел меня снизу доверху военком.

– За год вроде как стало лучше. Я занимался немного спортом, тело вроде как начало слушаться, решил вернуться.

– Если данные подтвердятся и пройдешь медкомиссию, то почему нет? Многие солдаты после ранения возвращаются в строй. Конечно, ранения бывают разные, мне вот, например, не удалось вернуться в действующую армию, – военком постучал пальцами себе ниже колена и поднял штанину. О, так он боевой! У мужика ниже колена ноги нет, то-то я заметил, что шёл он как-то странно.

– Если, как говорите, документы есть, значит, проблем не будет. А там да, врачам решать.

– Ты сам-то как себя ощущаешь, здоров или нет? – в голосе появилось участие.

– Честно?.. – я сделал паузу.

– Конечно, иначе о чем речь!

– Бегать не могу, левая рука плохо работает, мне её несколько раз собирали. Нога постоянно ноет, которую особо покусали, собачки у австрияков были теми ещё тварями. Ну и по мелочи… Голова частенько болит.

– Слушай, парень, это, конечно, между нами, но на кой ляд ты пришёл? Жил бы себе спокойно, отвоевал уже свое, – кажется, он всерьёз мне сопереживает.

– На кой ляд? А вы думаете легко жить в деревне, когда туда приезжает продотряд?

– Хм, – даже поперхнулся военком.

– Вот и я об этом, – кивнул я.

– Но как тебя в армию такого? Унтер-офицером всё равно не возьмут, надо подтвердить знания и… Быть выбранным солдатским комитетом.

– О, да, как же я забыл, там ведь теперь выбирают, – усмехнулся я и, решив, что если и правда найдут обо мне сведения, то будет очень нехорошо, что я начал с обмана. – Прошу извинить, в силу того что происходило сразу после революции, да и сейчас нет-нет да и происходит, я вам соврал.

– Понял, что о проверке я не просто так сказал, и решил признаться? – улыбнулся военком.

– Ну да. Можно начну сначала?

– Да уж говори, все равно узнаю, чего скрывать.

– В дивизии Деникина начал рядовым. Так уж случилось, что мне немного везло, и это отмечало руководство. Был неоднократно награждён и повышался в званиях. Во Францию уехал прапорщиком, уже там удостоился звания поручик. По предложению командира полка, если честно, то он просто хотел спасти мне жизнь, получил вторые документы на звание унтер-офицера и выбыл из действующей армии. Но приказа о разжаловании не было, бумаги даны были лишь для безопасного возвращения на родину.

– Подполковник Орлов. Командовал полком в армии Брусилова, – военком распрямился как смог и даже щелкнул единственным каблуком. – Честь имею, поручик!

Хрена себе, как он проникся. Если не врёт, конечно. А молодец он, этот военком, хотя бы за то, как разговаривает со мной.

– Честь имею, господин подполковник, – так же вытянулся я и замер.

– Не переживай, тут все неоднозначно. В