Нашествие - В. Бирюк

- Верно говоришь, Искандер. Таких полчищ неоглядных на Русь прежде не приходило. Бывали числом многие, но чтоб настолько… С победой, братия. За успех и выпить не грех.

Дёрнули по рюмашке, как-то ожили малость, повеселели.

- Более не налью. Пока. Нам ещё дело надо делать.

- Да какие ещё дела?! Победа! Великая! Какой и не упомню.

- Большая победа, тысяцкий. Только это победа в битве. А нам надобна победа в войне. Для того надо идти в Степь. Добить гадюку степную в её логове. Вот чертёж тамошних земель. Алу, ты идёшь на юго-восток. Переходишь Донец и бьёшь по становищам шаруканычей. Всяк, кто водил людей на Русь, должен быть казнён. Всяк, кто ходил на Русь - полонён. Полон… торг рабами вести нельзя. И держать их в прежних кошах нельзя. Так что, или руби, или ко мне гони. Я любое число приму. По своей обычной цене - две ногаты за ходячую голову. Воинам своим раздай по две вежи. По две семьи, без кормильца оставшихся. Ещё. Нынче же шли гонцов в свои становища. С вестью о великой победе, о славной гибели Боняка Боняковича. О своём ханстве, принятии бунчука отца. Зови всех из обеих орд на земли шаруканычей. Обещай им и кочёвки, и богатое имение, от побитых оставшееся. Давай земли не сплошняком, а чересполосицей. Пусть поторопятся, стада да отары без присмотра не ходят.

- А если они… не схотят? Ну… на новое место переходить.

- Умные - схотят. А дураки… А на что тебе дурни? Богатые аилы - раздробить, бедные - усилить. Восстанови курени. Чтоб и курени у тебя были из примерно равных кошей, и коши - из примерно равных семей. Куренными и кошевыми ставь не по роду, а из своих верных.

- Побьют его шаруканычи. У него всего-то пара тысяч, а там-то…

- Не побьют. У него воины, там - пастухи оставшиеся. У него - слава, там - страх. Разбегаться будут, соседей на помощь звать. Чтобы соседи не пришли - Чарджи и князь Всеволод идут вдоль Днепра на юг.

- Как далеко?

- Далеко, Чарджи. Сколь сможете. Напротив Хортицы по левому берегу Великий Луг.

***

Летописи называют это место «Протолчии». Несколько раз русские дружины в «лузе в Днепреском... заяша стад множество и вежа, которе бяхуть осталися в лузе».

Там зимовища половцев. Место точно определяется еще в записи 1103 г., когда русские войска «приидоше ниже порог и сташа в Протолчех и в Хортичим острове».

***

- Вежи кобяковцев, наверняка, там. Истребить. Или на Русь угнать. Или отдать ему (я кивнул в сторону Алу). Будет смешивать одно дерьмо с другим, кончаковцев с кобяковцами. Ещё. Ты сможешь вызвать к себе воинов с Роси?

- М-м-м… Смогу.

- Тогда надо идти от Хортицы на восток и выбить лукоморских. Хан их Тоглий тут остался. Но они нового хана выберут и пойдут «шаруканычам» помогать. А то и на их земли переберутся. Нельзя такого позволить. С тобой пойдёт князь Всеволод.

Кто-то из курских бояр заворчал, а Чарджи и Буй-Тур принялись друг друга с интересом рассматривать.

- Всеволод, ущерба княжеской твоей чести в подчинении князю Чарджи не вижу. На Роси над «чёрными клобуками» завсегда русский князь. Да и потомок великих ябгу торков - это тебе не хвост собачий. А по сути… Чарджи - из лучших и опытнейших степных полководцев. Сколько побед он за последние годы одержал. Смотри внимательно, что он делает, спрашивай. Помнишь Чарджи, как я Алу тебе в ученики отдал? Как вы оба этого не хотели, упирались, аки бараны. А теперь глянь какой добрый молодец получился! Две орды враз водить будет.

Все принялись разглядывать чуть раскрасневшегося Алу.

- А мне какое место найдётся?

- А нам с тобой, Искандер, вместо славы боевой - дерьмо расхлёбывать. Мда… Кончак - молодец, повыучился у грузин порядку. На слух не верил - требовал грамотки. А получив - складывал и за собой возил. Мы тут кое-чего нашли. Вот такое, к примеру, чудо.

Больше всего это напомнило мне жертву неумеренного пирсинга: лист пергамента, по нижнему краю которого на коротких шнурах подвешены свинцовые печати, поболее двух десятков.

- Грамотка боярства. Киевского. А ещё луцкого, галицкого и минского, из бояр высланных мною прошлой зимою и весною за дела их воровские. Воры противу государя доехали до Киева и скучковались. Местных в измену втянули. А те и сами рады. В грамотке призыв к Кончаку идти в Киев и спасти их неправд, да ущербов, да казней Боголюбского и брата его Глеба. А они, де, ему ворота откроют и примут князем Киевским. Условие: принять веру православную.

- Что?!

- То, Всеволод. Прежде киевляне рюриковичам изменяли. То одного князя звали, то другого. На поле боя бросали, отравами травили, дубьём насмерть забивали. Ныне, когда Боголюбский Русь под одну шапку собрал, когда рюриковичи заодно стали, за Государя Русского - позвали иноверца и иноземца в князья.

Меняя «Святую Русь», объединяя и реорганизуя её, вводя новизны в наследование и управление, я должен был предвидеть ответную реакцию «угнетённого» боярства, особенно - столичного. Люди не глупы, коли от нас новизны валятся, то и от них тоже будут.

То, к чему я постоянно стремлюсь в части технической - свободная творческая инициатива народных масс - естественным образом пробивается и в области политической. На Руси города часто призывали и изгоняли князей - не новость. Новость - в расширении круга «призывников».

До сего времени на Руси в князья выбирали рюриковичей. «Вся Русь - достояние дома Рюрика». Однако централизация, проводимая Боголюбским, исключила момент «выбора князя народом». Выбора нет - есть «воля Государева».

В Новгороде устранение Романа Подкидыша оставило город без князя вообще. Пришлось им, хоть и с кровью, а признать Ропака - князя ставленного, а не вечем выкрикнутого. Насильственно прошла замена князей в Луцке и в Галиче. Чётко проявилась в Полоцке. То князей было «как собак не резанных», а то раз - и нет никого. Одни побиты, другие Боголюбского с его цепным Ванькой опасаются.

Свобода, вольности новгородские, манили киевское боярство уже десятилетия. Сделать явно, как в Новгороде, призыв и изгнание князя вечем они не могли. Использовали народное возмущение, измены и тайные убийства.

Устроить заговор, убить князя Глеба - ничего нового для киевлян.

Зацепившиеся в Киеве высланные бояре из разных мест просветили по теме: выбора нет. Призвать-то рюриковича можно. Только никто