Амлет, сын Улава - Адель Гельт

мы до того беседовали — не видя друг друга, а слыша только голоса — вдруг прояснилось, и я увидел скальда воочию: в форме почти что плотного образа. Белый Лис предстал передо мной в длинной ночной рубахе, белой, но расшитой по подолу бессмысленными узорами, колпаке с кисточкой — уши торчали наружу через специальные вырезы — и с неким оружием в правой руке. Оружие напоминало маленькую дубинку, и, присмотревшись, я узнал ножку от кровати.

- Наверное, эти ваши обычаи возникли не на пустом месте, - я понял, что скальд злится всерьез и что он даже притворяться перестал, такова оказалась сила самовнушения, и потому сам не стал обострять свыше необходимой меры. - Вот только с чего ты, старый дурак, решил, что я — какой-то ваш фомор?

- Все сходится, дух! - закричал скальд. Ножка кровати в его руке уткнулась в мою иллюзорную грудь. Впрочем, никакой опасности для себя я не ощущал. - В твоих воспоминаниях я видел синекожую тварь, которой ты восхищаешься, и которая водит в бой сонмы людей с закрытыми лицами! Локи подтвердил, что ты явился не из нашего времени, а из дней столь древних, что даже умнейший из асов не в силах был сказать, насколько далеко эти дни отстоят от нынешних лет!

Я, решив сначала сдерживаться, не выдержал обличительного пафоса речи оппонента и несусветной чуши, что он нес: взял, и расхохотался. Смеялся, сгибался, хлопал себя руками по бедрам, в общем, делал так, как поступал при жизни, услышав что-то действительно смешное. Ситуация, при всей своей сложности, приобретала подчеркнуто комедийный характер.

- Синий... Закрытые лица... Старый ты пьяница, это же сказка! Это почти ваши саги, просто в виде движущихся картинок! Этого синего никогда не было в действительности, его выдумал какой-то венгр, и снял про это кино! Народ такой есть, почти весь живет в СССР, на Памирском нагорье... По-вашему это будет сильно к юго-востоку от Гардарики. Только дэв-чэсу — никакие не фоморы! Люди они, люди, только кожа синяя и глаза красные!

- Но Локи... - на скальда было страшно смотреть, страшно и грустно, и я немедленно успокоился. - Локи же сказал, что ты... А Локи не лжет... Но и ты не лжешь, духи не умеют...

- Скажи мне, Песец, - растерянность скальда оказалась столь велика, что неприятного прозвища он будто бы и не заметил, - скажи мне, что именно сказал про меня этот твой Локи?

Откуда-то повеяло холодным ветром. Пространство среди тумана, в котором мы со скальдом вели свою дурацкую беседу, вдруг расширилось неимоверно, приобретя даже какие-то почти узнаваемые черты обстановки: что-то вроде того я видел в музее народов европейского севера, побывав тридцать лет назад на школьной экскурсии в городе Або, столице советской Финляндии.

- Этот не его Локи, - вкрадчиво сообщил кто-то за моей спиной, - даже близко ничего такого не говорил. Болтун, который с ушами, вовсе из ума выжил и из памяти выпал, приписывать свои бредни изустным словам живого аса!

Я обернулся. Тот, кто почти шептал, совершил хитрый маневр — я успел заметить только край взметнувшегося плаща — и снова оказался у меня за спиной.

- Не надо на меня смотреть, хорошо? - попросил-потребовал тот же голос. - Вы, атеисты, даже после смерти неприятны таким, как я: вроде, просто смотрите, а силы теряешь так, будто уже пустили кровь... В общем, это я, Локи, и я сказал, что ты пришел из других времен, только и всего. Кстати, - сделал театральную паузу нелюбитель-когда-на-него-смотрят, - это правда, ведь Локи не лжет, не будь он Одинссон!

Холодный ветерок дуть перестал, вместе с ним ушло и ощущение небывалого притока эфирных сил, не замеченное мной прежде.

Скальд смотрел на меня недобро: его образ успел обрасти тяжелой броней, только голова осталась в дурацком колпаке с дырками для ушей. Ножка от кровати обратилась тяжелой дубинкой, окованной стальными кольцами. В позе и выражении морды старика читалось... Впрочем, прочитаться оно до конца не успело: скальд напал.

Двигался он медленно, будто увяз в густом киселе: от сильного, но неловкого, удара, я легко увернулся и отскочил в сторону.

- Дерись, как мужчина! - потребовал от меня Белый Лис. - Возьми оружие и дерись, негодный дух!

- Как мужчина, говоришь... - на секунду задумался я. - Хорошо, будет тебе, как мужчина!

Автомат Калашникова, модель 74-М, полимерные цевье и приклад, прицел на двух фокусных кристаллах, номер заканчивается на 42... Таким я запомнил его за два года, проведенные в славных инженерных войсках. Вопреки расхожему мнению, оружие нам, все-таки, давали, и я даже из него стрелял... Пару раз, по одному за год.

- А ну, стой на месте! - скальд, ожидаемо, замахнулся, и снова по мне не попал. Я же сам, ставя на ходу щит односторонней проницаемости — любой, кто служил в Советской Армии, учился такому раз и на всю жизнь — отскочил назад, на невозможные для живого прыгуна тридцать метров.

В голове сами собой всплывали строчки Устава... Или не всплывали, но я точно знал, с какой дистанции надо вести огонь.

Все было почти по-настоящему, запах, звук, только совсем не чувствовалось отдачи: пули, однако, летели туда, куда указывал ствол.

Дело было, все же, не наяву: никто не погиб и даже не покалечился. Получив изрядную долю изделий таганрогского магометаллического завода, или того, что было в этом мире вместо пуль, драться скальд передумал. При этом, отчего-то, не прозвучало вполне ожидаемых криков о нечестности моего поведения или недопустимости колдовского оружия в честном поединке...

Я зря думал, что скальды, да и вся их идиотская традиция петь песни вместо того, чтобы считать формулы, бесполезны и устарели: во всяком случае, методик очень быстрого и притом безопасного перемещения в пространстве магия XX века не сохранила.

- Пойдем песенными тропами, - предложил Белый Лис, признав мое верховенство и как-то сразу превратившись из маразматичного старикана во вполне приятного и разумного пожилого мужчину. - Ты быстр, но я не умею так, как ты, мне же кажется почему-то, что на счету каждый удар сердца...

Тропами так тропами: с одной стороны, казалось полезным узнать что-то новое, с другой — спешить действительно стоило, тревога Песца передалась и мне.

Оказалось, кстати, неинтересно. Просто та же самая туманная муть, только проносящаяся мимо со свистом, будто ветер, да заунывное пение скальда — ни мотива, ни ритма, будто противно воет старая и дряхлая собака.

На