Том 3. Переводы и комментарии - Анри Гиршевич Волохонский

class="v">Столь же, право, прескверного поэта,

Сколь в речах ты превосходней лучших.

463. LI

Богу равен, если не выше богов

и не блаженней тот, кто лицом к твоему

лику, о дивная, обращенный вечно,

      видит и внемлет.

А меня, бедного, самых чувств смех твой

лишает сладостный, и взорам твоим,

увы, Лесбия, нечем ответить мне,

      кроме стенанья.

Нем язык, стынет, вспыхнув по суставам,

легкий огнь; колыхая, оглушает

воздух чуждый звон и меркнут двойные

      факелы мрака.

Свобода, о Катулл, сковала тебя,

свободного, страстью разнузданной,

свобода праздная города губит

      и царей гордых.

464. LVI

Смех да и только! Ну и веселье!

Право, Катон, откровеннейший хохот,

Сплошные улыбки Катону с Катуллом.

Слушай, такой вот случай забавный:

Иду и вижу — юнец с девицей

Пилятся — тут я (хихикнет богиня)

Крепкий стимул всадил заодно к ним.

465. LVII

Вот милая пара никчемных засранцев:

Гениталис один, а другой из них Пенис,

И право, не диво, что на берег купно

Их вынесло грязное Рижское взморье.

Паскуден второй, но он пакостник первый

И первый пачкун только друга не чище.

Вдвоем, с юморком гниловатым и сальным,

На двуспальной софе пресмыкаясь холуйски,

Соперники тянут Газетную Музу —

Вот милая пара никчемных застранцев.

466. LIX

Сглодала Менения Руфула Руфа.

А перед урной вдруг такая история:

Бросилась прямо в огонь и хватает блюдо,

Хлеб поминальный с костра тянет — ну и дура!

Было же ей от чумазого малого!

467. LXIII

Быстро ввысь взмыл Аттис над морем в барке,

К Фригии рощам стремясь, и, земли коснувшись,

Бросился к густому лесу, к местной Богине,

Где она бешенством побуждала безумствовать бродячие души,

И сам острым резанул себя кремнем пониже брюха —

С тем себя обезмуженным вдруг ощущает,

Только свежая кровь одна пятнает почву.

И тут она снеговыми руками легкий тимпан хватает,

Твой тимпан, Кибеба, о Матерь Вводящая, твой он,

10_ Бьет она нежными пальцами в бычью полость

И поет, трепеща, и сзывает к себе спутниц:

«Устремимся вместе, о галлы, в глубь рощ Кибебы,

Госпожи Диндимены Владычицы бродячее стадо,

В чуждом месте станем изгнанницами обитать мы,

Путь мой — вывести и вести всех подруг за мною следом.

Пронеслись они через море, бурным потоком,

Тело безъятрое — ненавистна Венера нам!

Веселись, о Владычица, овей нас ветрами!

Что так медленно идете? Быстро, смело, вместе, разом!

20_ Во Фригию, к дому Кибебы, во Фригию, к рощам Богини,

Где голос звучит с кимвалом и вторит тимпан им,

А следом дударь-фригиец с перегнутою трубою,

Где главы безумствующих плющ венчает,

Где призывают воем к священным пляскам,

Где вслед Богине кружат летучей толпою,

С нею и нам подобает плясать быстро!»

Вскричали хором подруги Аттис, безбрачные жены,

Завыл вдруг, горлом дрожа, язык их пьяный,

А тимпан им звучит в ответ, отзывается нутро кимвала,

30_ Все ближе топот и ближе хор к вершине зеленой.

Дыша неистово, подруг своих ввысь верных

С тимпаном Аттис ведет густым лесом,

Словно телок, ярмом еще не укрощенных,

Дико за предводительницей следом идут они скоро.

Но у дома Кибебы свалились усталые, ибо

Тяжек был труд, и без милого хлеба сон одолел их:

Медленно закрываются, мрачно падают веки,

Меркнут взоры, пропадает былая ярость.

Но когда лик златого Солнца раскрыл глаз блестящий,

40_ Озаряя светлый эфир, твердь земную и буйное море,

И встал к колее крепкий звонкокопытный,

Пробудивши Аттис, Сон прочь убегает —

Принимает богиня-супруга его зыбким лоном.

Поднимается нежная Аттис уже без прежнего буйства,

Все, что свершила, что было, она вспоминает,

Разумом видит отчетливо все, что с нею стало,

Она полыхает душою — хочет назад вернуться,

С полными слез глазами идет на берег моря

И отчизну в унынии жалобно призывает:

50_ «Отчизна, меня родила ты, отчизна, ты меня воспитала,

А я как раба убежала, господ своих добрых покинув,

На Иду ушла одинокая беглою жалкой служанкой,

Туда, где в снегах зверье леденеет и замерзает,

А я, взбесившись, несусь к их берлогам…

Где ты, моя отчизна? Родина милая, где ты?

Глаза сами желают смотреть на тебя зрачками,

Оставила зверское буйство на малое время душа моя.

Я ли уйду в изгнанье, в лес из родного дома?

Отчизна, друзья, соседи, родители — где же вы, где вы?

60_ Где твоя площадь, палестра, стадион и гимнасий?

Несчастная, о я несчастная, плачу я снова и снова.

Какой не сменила я образ! Кем только не была я!

Была я малым младенцем, отроком, юношей взрослым,

Была я первой в гимнасии и красотою лоснилась,

Мои двери не закрывались, хранил тепло порог мой,

Цветами и яркими лентами, я венками венчалась,

Когда с восходом солнца подымалась с постели —

И мне стать рабыней Богини! Стать страшной Кибелы служанкой!

Стать безумной, стать долей себя же! И мне — стать мужем бесплодным!

70_ Мне ль жить у зеленой холодной Иды на снежном склоне?

Мне ль проводить свои дни у высокой фригийской вершины,

Где одни лишь лесные лани, где только дикие свиньи?

Увы, увы как горько! Я вою, увы, и каюсь!»

Розовых звук этих губ вестница мигом

Сквозь воздух ввысь до двойных божеств доносит.

Парою сопряженных тогда распрягает Кибела

Львов, и левому так она повелевает:

«Ну! — говорит — Эй! Отважный, наведи-ка