Дневники, 1915–1919 - Вирджиния Вулф

и цветущей из-за своего относительного успеха. Бедняга Марри делал вид, будто ему все равно, но как ребенок твердил, что от порки не больно. Стихи — весьма чувствительная к побоям вещь. Но Кэтрин выглядит такой больной и изможденной, что причиной ее депрессии может быть и здоровье. В сентябре она уедет в Сан-Ремо[1204] на год. Марри будет жить в деревне один. Я не понимаю, как при этом они могут смотреть в будущее. А еще есть вопрос о писательстве Кэтрин. Не слишком ли она ворчлива и беспокойна в данном вопросе? Решительно, но не вполне твердо она отстаивала свои права как художника, что в общем-то все они обычно и делают. В честь этого Кэтрин поведала длинную и довольно неприятную мне историю о своих отношениях с человеком по имени Шифф[1205], который хотел, чтобы она внесла вклад в искусство и литературу, и осмелился дать совет, из-за чего она встала на дыбы и написала ему такое письмо, что он прислал смиренный и совершенно невнятный, по крайней мере для меня, ответ. Понимание того, кто прав, а кто виноват в этой истории, от меня ускользнуло, хотя, стыдно признаться, я спорила и не разделяла негодование Кэтрин. Какие же мы иногда фальшивые! Но отношения с коллегами по цеху всегда странные. Как бы то ни было, я ушла в довольно мрачном настроении, оставив их есть в одиночестве; все там казалось безжизненным — ни растений, ни цветов; деревья без листьев.

18 июня, среда.

Как сейчас помню, я пришла к Рэй слишком рано, решила позвонить Адриану и обнаружила, что эта странная парочка решила учиться на медиков. После пятилетнего обучения, когда им стукнет примерно 35 и 41, они будут вместе практиковать психоанализ[1206]. Это поверхностная причина решения. Более глубокой, думаю, является вопрос, который так долго и сильно мучил Адриана: чем заняться? Вот и выдался еще один шанс; фантазии об успехе и насыщенной, наполненной людьми, интересной жизни манят его. На полпути, я полагаю, что-нибудь перечеркнет все планы, и тогда, забыв окончательно свои юридические познания, он займется каким-нибудь фермерством, редактированием газеты или, возможно, разведением пчел. Не вижу никакой разницы, чем именно, — лишь бы перед ними всегда болталась какая-нибудь морковка. Ужинала с Рэй; говорила с Дороти Бюсси о ее прошлом; дала обещание по поводу ее пьесы и вернулась домой к Л., который отужинал с Маргарет [Ллевелин Дэвис]. В то утро (в пятницу 13-го, если быть точной) я получила первые гранки своего романа. Сейчас у меня уже 64 страницы.

В воскресенье мы планировали поехать в Кью и выпить там чая, но позвонил Логан, и мы вернулись домой, чтобы встретиться с ним. Много историй, рассказанных в саду чуть менее подробно и потому более интересных мне лично; потом мы зашли в дом и он прочел нам свои истории из библии. На данный момент у нас есть следующие рукописи или связанные с ними обещания: «Париж» Хоуп Миррлиз, роман Алтуняна, рассказы Логана, пьеса Бюсси, сексуально-религиозные переживания бабушки[1207] Рэй. А вчера вечером еще и старина Боб подловил Леонарда на ужине [ «Апостолов»] и навязал ему свой перевод Лукреция[1208]. Какие шаги предпринять, мне пока не ясно. Стать магазином или остаться маленьким частным издательством — получить помощь или отказаться от нее. У Логана, разумеется, есть в рукаве очаровательный молодой человек. Насколько же бесполезны эти пожилые люди! Вот Морис Бэринг[1209] пошел и напечатал за £40 один экземпляр антологии, чтобы подарить его Диане Меннерс[1210] — одной из тех условно литературных людей, которые «иногда читают Шекспира». Логан в целом одобряет это. Ему нравится руководить литературными начинаниями, и он бы даже дал денег, но не хочет изменять своим привычкам. Осенью Логан сам выпустит несколько антологий. «Я считаю, что внес свою лепту», — удовлетворенно вздохнул он после рассказа о правке гранок этих произведений[1211]. Теперь он поедет в отпуск на яхте.

Вчера, во вторник, Клайв угощал меня мороженым в «Gunter’s[1212]». Все было так же, как и раньше: маленькие столики, длинный и довольно темный магазин, множество позолоченных стульев, скромный буфет, пожилые официантки в черном и разбросанные повсюду парочки, молча или почти молча поглощающие мороженое и пирожные. Там был маленький аристократичный мальчик, одетый как королева Виктория в детстве, с большим поясом, бантом и шляпой, увитой розами. Мы подумали, что он приехал вместе с матерью из какого-нибудь особняка на Беркли-сквер[1213]. Была еще молодежь, по какому-то недоразумению оказавшаяся там, а не в Аскоте[1214]; юноша кофейного цвета и полупрозрачная девушка. Мы вышли из этой священной пещеры и прогулялись по чистейшему Лондону XVIII века до Грин-парка, где сидели на зеленых жестких стульях и смотрели, как люди спускаются по небольшому склону к дворцу. Уже шесть недель, кажется, нет дождя; трава окрасилась в цвет сена и стала скользкой. Мы сплетничали, рассуждали и предавались воспоминаниям. На мой взгляд, получился очень легкий, приятный разговор. Ничего удивительного — мы ведь знакомы столько лет! Как много всего мы пережили бок-обок! Эти редкие встречи — маленькие островки, с которых можно наблюдать за несущимся в прошлое потоком, безопасно заглядывать в будущее и с некоторой тревогой смотреть в настоящее. Осенью он собирается в Париж, чтобы разведать обстановку; он уже бросил свою книгу и понял, что статьи в 2000 слов ему совершенно не подходят. Он думает над темами в ванной. Он зарабатывает деньги. Тратит их на мороженое и ужины в кафе «Royal». Он ест там каждый вечер, наслаждается каждым моментом и чувствует, что со временем его чувства становятся все сильнее и глубже. Мы сошлись во мнении, что жизнь восхитительна, хотя и по-разному для каждого из нас. Вернулась домой, чтобы встретить мисс Барбару Линч[1215], но она так и не явилась. Собрание болтало до умопомрачения. Миссис Уитти[1216] и еще одна женщина наседали на меня, требуя копии «Королевского сада». Но я не хочу, чтобы они читали ту сцену с двумя женщинами. Это дискредитирует сами сады Кью? Пожалуй, немного. Я сама только что была там во плоти, сидела под деревом и читала роман «Путем всея плоти[1217]», который мне завтра рецензировать. По словам Фредегонды, между Аликс и Джеймсом случился кризис. Она пыталась порвать с ним, потерпела неудачу, уехала в Тидмарш не пойми в каком настроении — да и есть ли оно у нее сейчас? — и