Мамона и музы. Воспоминания о купеческих семействах старой Москвы - Федор Васильевич Челноков

руках карты выбрасывал разом и говорил: «Ну, эти можете поделить, как знаете». В игре его чувствовалась настоящая жестокость и торжество, когда удавалось кого-нибудь обремизить. «Так вам и надо», – провозглашал он. Старик же Бахрушин оставался совершенно невозмутим, и, пожалуй, выходки Урусова ему были не по душе. Ершов же, перебирая свои мокрые губы, что-то шепелявил, ведя игру осторожно. Осторожно играл и Бахрушин. Чтобы кто-нибудь в этой компании рискнул хоть один раз? – нет, этого случиться не могло.

Играя с ними в первый раз и видя, что это за публика, я поджался, как мог, а карта мне шла – и в конце концов я обыграл чуть ли не всех. Бахрушин из своего проигрыша вычел стоимость карт, достал кошелек и аккуратно, будто делает самое важное дело, отсчитал, сколько мне следовало. За игрой подавался чай, дамы пили его в столовой, двери и окна в сад были тем временем закрыты, шторки спущены, горели лампы, а на карточном столе еще и свечи.

Как только карты закончились, появилась Наталия Васильевна, подошла к отцу и подставила ему свою голову. Он ее перекрестил, она поцеловала руку, началось прощание, и в начале одиннадцатого часа все двинулись по домам. Урусовы жили тоже по Ярославской железной дороге в Перловке, но они решили ночевать в Москве. Я тоже ехать на дачу не хотел; извозчики нас дожидались во дворе. Я пригласил с собой Сергея Ивановича. Урусов, усаживаясь в пролетку, не преминул подзюзюкать нас с Сергеем Ивановичем, сказав: «А вы, небойсь, сейчас куда-нибудь зальетесь?» И действительно, мне хотелось поболтать с Сергеем Ивановичем, с которым не пришлось перекинуться и парой настоящих слов. Выходило как-то так, что визит мой был не к Николаю, а к старику. Девицы были очень милы, но сдержанны, и в это посещение их разглядеть хорошенько не пришлось. Так произошло мое первое знакомство с этой семьей, имевшее для меня неисчислимые последствия.

До моей поездки в Ниццу я знал, что где-то в районе Сокольников есть больница братьев Бахрушиных. Вернувшись из Италии и выставив свои фотографии на фотографической выставке, я познакомился с председателем выставки Владимиром Александровичем Бахрушиным[216], с которым мой брат, Сергей Васильевич, уже был знаком.

Я знал, что брат Вася в компании Королева был раз-другой у каких-то Бахрушиных, я знал, что это люди богатые, и больше до сих пор ничего о них не знал. Случилось как-то так, что у меня с ними не было никогда никаких соприкосновений, даже торговых, а то, что мои братья соприкасались с ними, было что-то мимолетное, о чем я знал только мельком.

Мое знакомство с ними произошло совершенно случайно, попади я в Ниццу днем раньше или днем поздней, ничего того не случилось бы, что случилось потом. Как будто сама судьба руководила этим сближением – и опять скажу, что случай в жизни играет колоссальную роль. Живя в Ницце с Бахрушиным и Соколовым, конечно, я узнал состав бахрушинской семьи, но мало ею интересовался. Сергей Иванович всегда с восторгом и удивлением говорил о старике как о мудреце, человеке исключительной доброты, но суровом и тяжелом, что благодаря этому прекрасная Вера Федоровна совершенно ушла в себя и предалась богомолью. Был разговор и о сестрах, но какой-то поверхностный. Николай же там представлялся человеком самостоятельным, и ничего того, что на деле удалось мне увидать, я просто не предвидел, да и не придавал этому знакомству другого значения, как случайной встрече за границей, которая тем и кончится.

Уезжая от Бахрушиных, я увидел их житье-бытье и, не думая ни о чем больше, едучи на извозчике, предложил Сергею Ивановичу заехать в «Эрмитаж», выпить бутылку шампанского и поболтать об их поездке после нашей разлуки. Скоро сидел я уж на своем привычном диване в ресторане. Заказал Семену поесть. Появилась закуска, водка, легкий ужин и бутылка «Аи». Уютно устроенные, мы, как два новых приятеля, заговорили о том, другом – и поневоле разговор стал вертеться около бахрушинской семьи.

Сергей Иванович узнал ее тоже недавно. Знакомство его со стариком произошло потому, что сестра Сергея Ивановича была женой священника при церкви Бахрушинской больницы. Окончив университет и став доктором, конечно, Сергей Иванович мечтал получить место при больнице, поэтому он просил зятя познакомить его со стариком в надежде использовать такую протекцию. Они познакомились, и, любя попа, Василий Алексеевич[217] обещал сделать, что будет можно, да и сам Сергей Иванович ему понравился. Зная, что у Сергея Ивановича на шее два брата-студента и что все они после смерти отца-священника остались без средств, Василий Алексеевич и предложил Сергею Ивановичу эту заграничную поездку: она должна была принести ему несколько сотен рублей, которых при его зарождавшейся практике за этот срок он заработать не мог. Предложение для Сергея Ивановича было очень выгодное, да еще и возможность попасть за границу, самому отдохнуть. Словом, о таком ему и не грезилось. От своего зятя-священника Сергей Иванович, конечно, знал всю бахрушинскую историю, чем он и начал со мной делиться.

Долго мы болтали с Сергеем Ивановичем. Конечно, не все написанные здесь сведения взяты мной из этой болтовни. Я постарался собрать их и из последующих справок, для того чтобы заняться теперь отдельно семьей Василия Алексеевича, которую узнал близко, породнившись с ней.

От Сергея же Ивановича я узнал тут, что в этот день в Сокольниках были еще не все члены семьи Василия Алексеевича, а отсутствовал зять его, Николай Иванович Буслов. С ним я потом познакомился. Это был очень красивый молодой человек, очень приличный, спокойный и, пожалуй, несколько пришибленный. Служил он в Московском страховом обществе, не занимая там большой должности. Отец Буслова был садовником у Найденовых, потом открыл садовое заведение, дал сыну образование, и тот нашел службу в указанном страховом обществе. Будучи холостым, он был знаком с Урусовым, благодаря которому и попал в зятья к Бахрушину. У Василия Алексеевича была еще прелестная дочь Екатерина Васильевна, вторая после старшей Наталии Васильевны, которая вышла замуж за Урусова лет 19–20. Когда на очереди к замужеству стала Катенька, были пущены в ход свахи, разыскавшие ей в женихи Петра Александровича Ильина из семьи «шелковых» Ильиных. Семья эта была старая, грубая, богатая. Не считаясь со мнением дочери, папенька устроил смотрины. Петр Александрович, ко всему сказанному, был еще очень некрасив, Катеньке был он просто противен, но против отца она пойти боялась, надеясь, что отвращение это пройдет. Ильин как жених стал ездить к ним, наконец состоялось парадное благословение.

Чем ближе узнавала