Светоч дружбы. Восточный альманах. Выпуск четырнадцатый - Михаил Иванович Басманов

— Ваше величество! Забудьте о своих преклонных годах и о молодости наследника! У вас есть верный вассал Ли Дубин — ему вы можете спокойно доверить все государственные дела!

Приближенные, опасаясь коварства Ли Дубина, подхватили хором:

— Ли Дубин подобен ханьскому Су У{68}, ваше величество не должно тревожиться за будущее империи!

И Сын Неба успокоился.

В тот день через Ворота Дивных Цветов в столицу ворвался белый тигр, проник в дворцовый сад и схватил там одну из придворных дам. Император и его приближенные сильно встревожились, стражники с перепугу не знали, что делать, в городе воцарился страх. Сын Неба созвал сановников, дабы обсудить происшедшее. Сановники сказали:

— Несколько дней подряд дул северный ветер, снег покрыл холмы и поля — тигр обезумел от голода и жажды, потому и решился на такое. Стоит ли сокрушаться, ваше величество?

Императору пришлись по душе эти слова, и беда не казалась уже такой страшной.

У госпожи Ван был двоюродный брат, академик Ван Ле. Узнав о том, что произошло в столице, он написал сестре письмо. Когда служанка принесла ей это письмо, они с Сюном читали старинные книги и беседовали о делах древности. Госпожа Ван вскрыла письмо — там было написано: «На днях государь обсуждал с придворными важные дела. В тот день через Ворота Дивных Цветов в дворцовый парк ворвался белый тигр, схватил гулявшую там даму и исчез вместе с ней. Странное происшествие! Государь озабочен, придворные в растерянности. Подумай, сестра, что бы все это могло значить!» Госпожа Ван отложила письмо и задумалась. Потом она написала ответ брату и позвала сына.

— Династии грозит беда — скоро приниматься тебе за государственные дела. Скажи, как поведешь ты себя с подлецами и предателями?

— Я отвечу вам так, матушка. Слава и позор человека — в воле случая. Конечно, среди персиковых и сливовых деревьев растет и коричное дерево, но слива всегда остается сливой, а корица — корицей. И хотя при дворе немало подлых людишек, но я им не чета.

Госпожа Ван покачала головой.

— Многое ты знаешь, но еще большего не знаешь. Когда на горе Цзиншань бушует огонь, то плавится и яшма, и простой камень. Если отчизна в беде, врагов ее жалеть нельзя!

Сюн улыбнулся.

— Не надо только решаться на что-либо в запальчивости — это во вред делу. Надеюсь, Небо не оставит нас своими милостями.

Госпожа Ван подумала и сочла ответ сына весьма благоразумным.

Тем временем академик Ван Ле получил ответ от сестры. Она писала: «Действительно, странное событие произошло у нас в столице, и оно означает, что скоро постигнет нас великая беда. Оставляй-ка ты службу да возвращайся в родные края». Ван Ле внял ее совету, подал прошение об отставке и отбыл в столицу.

Шел четвертый год шестидесятилетия. Настал пятнадцатый день первой луны. Император созвал во дворец высших сановников страны и сказал им:

— Год назад мы принимали у себя Чжао Сюна, он показался нам почтительным юношей, преданным нашей династии. Теперь мы хотим призвать его во дворец и поручить ему занятия с наследником престола, дабы подготовить нашего сына к управлению державой. Что вы на это скажете?

Вперед вышел Ли Дубин.

— Дело это ответственное, желторотому юнцу с ним не справиться!

Император покачал головой.

— Мы высоко ценили его отца и вполне ему доверяем.

— В столице много преданных вашему величеству молодых людей, и все они не хуже Чжао Сюна!

Император велел ему замолчать. Ли Дубин вышел из зала, на ходу приговаривая, чтобы слышали все придворные:

— Если кто из вас молвит государю хоть одно доброе слово о Чжао Сюне, сживу со света!

Придворные перепугались не на шутку.

Вскоре новая беда постигла империю: Сын Неба почувствовал недомогание, затем слег и был уже не в состоянии подняться с постели. Жители столицы и самых отдаленных провинций истово молились о здравии государя, но их молитвы уже не могли ему помочь — в третий день третьей луны четвертого года император Вэнь-ди испустил последний вздох. Рыдания придворных, чиновников и простолюдинов сотрясали небо и землю. Вместе со всеми оплакивали кончину государя и госпожа Ван с сыном.

Погребение состоялось четвертого дня четвертой луны. Свершили все обряды согласно принятому церемониалу, на могиле насыпали огромный холм.

Бразды правления оказались в руках Ли Дубина, и он вершил все дела по своей воле. В народе пошел ропот.

Однажды, когда столичные чиновники собрались в зале заседаний обсуждать насущные государственные дела, к ним вышел Ли Дубин и нагло заявил, что отныне он, и никто другой, станет владеть нефритовой императорской печатью. И никто не осмелился ему перечить.

В девятнадцатый день десятой луны отмечали день рождения покойного Вэнь-ди. Придворные собрались во дворце. Ли Дубин сказал:

— Наследнику престола всего восемь лет, ему еще не под силу править державой. А без главы государства порушатся законы и дела придут в упадок. Что вы предлагаете?

Придворные переглянулись, пошептались, с опаской поглядывая на Ли Дубина, и ответили:

— На смену одной династии всегда приходит другая. Покойный Вэнь-ди завещал сыну править державой с помощью своего верного вассала Ли Дубина. Но законный наследник еще мал, ему нельзя доверить трон, а в империи не может быть двух императоров, и потому мы пришли к такому решению: вы должны взять на себя заботы о благе нашего народа. Берите нефритовую печать и правьте государственными делами. Народ обретет государя — и умиротворится.

И придворные пали ниц перед Ли Дубином.

Холодом повеяло в стране. Императорский дворец, столица и вся страна замерли в предчувствии дурных перемен.

Обретя императорскую власть, Ли Дубин изменил законы и насадил верных ему людей по всем провинциям и уездам. Придворные отшатнулись от наследника, и он вынужден был переселиться из императорских покоев в павильон для приема иноземных гостей. Слуги во дворце плакали в голос и молились о здравии наследника. Голубое небо готово было кричать от боли, померк белый свет…

Узнав о событиях во дворце, госпожа Ван пришла в отчаяние. Она воскликнула, обратив взор к Небу:

— Как жить мне теперь — ведь сыну моему всего восемь лет?

Сюн как мог утешал мать:

— Не тревожьтесь, матушка! Не забывайте, что я с вами. В этом мире жизнь и смерть не в велении правителей, а лишь в велении Неба. Помните: Ли Дубин наш враг, но и мы ведь его враги! Да разве Чжао Сюн позволит погубить себя? Ни за что!

Тем временем Ли Дубин занял императорские покои, объявил девизом своего правления «Мир и порядок»{69} и повелел вести отныне новое летосчисление. А вскоре последовал его