Королева скандала - Пол Джилл

— Если бы она погибла, подорвавшись на мине, это имело бы хоть какой-то смысл.

— Жизнь хаотична. — Алекс приобнял Рэйчел за плечи. — Весь смысл заключается в наших умозрительных заключениях и связях, которые мы проводим от каждого события.

Они постояли еще немного, а потом Алекс глянул на часы:

— Идем. Нам еще надо попасть на свадьбу.

Как только они подошли к терминалам вылета в аэропорту Шарль-де-Голль, Рэйчел поняла, что у них проблема. Через громкоговоритель что-то объявили, упомянули Гатвик и произнесли слова «retarde»[21] и «brouillard»[22]. Через мгновение то же самое повторили по-английски: их рейс задерживался из-за тумана.

Рэйчел чуть не пнула сама себя. Рейсы во вторник тоже шли не по расписанию из-за тумана. Почему ей не пришло в голову, что сегодня может произойти то же самое? Ее сердце учащенно забилось.

Алекс быстро направился к информационной стойке, а Рэйчел, не отставая, пошла следом. Он говорил по-французски, объясняя женщине за стойкой, что им нужно попасть в Англию, потому что в пять у них бракосочетание.

Женщина посмотрела в монитор, а потом обратилась к старшему. Все лондонские аэропорты были закрыты. Ближайший открытый был только в Восточном Мидландсе.

— Это Ноттингем. За сколько мы сможем добраться из Ноттингема до Брайтона? — спросила Рэйчел, чувствуя, что начинает паниковать.

— За четыре часа, если повезет с поездами… — неуверенно ответил Алекс. — Или можно взять такси. Но я думаю, это будет дольше.

— Поезд — наш единственный шанс.

Они взяли билеты на рейс до Восточного Мидланд-са, сели на свои места и сидели в самолете, а драгоценные минуты продолжали уходить. Объявили, что надо подождать, пока взлетную полосу подготовят для взлета. Алекс и Рэйчел продолжали просчитывать свои дальнейшие действия.

— Если мы доберемся до Ноттингема к часу, мы все еще можем успеть, — сказал Алекс. — Времени переодеваться у нас уже не будет, но мы сможем домчаться до регистрационного офиса прямо в том, в чем есть.

Он написал сообщение Кенни, чтобы тот направил гостей сразу в ресторан, если они не успеют.

Рэйчел опустила взгляд на свое платье. Оно было достаточно элегантным, но не шло ни в какое сравнение с нарядом от Молино. Она почистила, насколько смогла, ботильоны и пальто, но они все равно выглядели не совсем опрятно. Ладони вспотели. Рэйчел подумала о том, сколько денег ее родители выложили за свадебный лимузин, цветы и приглашения, а также фотографа…

По истечении получаса, к их великой радости, самолет все-таки взмыл в небо над Парижем.

— Приносим извинения за задержку, — сказал командир экипажа по внутренней связи. — Новое время прибытия в аэропорт Восточный Мидландс — тринадцать часов тридцать минут.

— Черт! Ну, сегодня мы не поженимся, — пожал плечами Алекс и позвал стюардессу. — Не могли бы вы принести нам бутылку шампанского?

Как только Рэйчел свыклась с мыслью, что успеть на собственную свадьбу им не суждено, нервное напряжение начало отпускать ее, и она почувствовала, как по венам разливается теплый сироп. Это не конец света. Небо на землю не рухнуло.

— За то, что не поженились! — Они подняли стаканчики с шампанским и чокнулись — к изумлению сидевших рядом пассажиров.

Глава 64

Лондон. Весна 1939 года

Мэри была бы полностью довольна жизнью, ощущая, как растет малыш в ее чреве, если бы не стабильный поток тревожных новостей с континента. Годом раньше гитлеровская армия захватила Австрию, а вскоре после этого часть Чехословакии. Почти каждый день появлялись новые доказательства все возраставшей жадности Гитлера до новых территорий, и среди друзей Мэри и Эрнеста крепла уверенность, что грядет война.

Мэри старалась не обращать внимания на новости, боясь, что лишняя нервозность повредит ребенку, но порой никак не могла пересилить себя.

— Как ты думаешь, Гитлер нападет на Лондон? — спросила она Эрнеста. — Не опасно ли нам здесь оставаться?

— Я запасусь мешками с песком и зенитными орудиями, — отшучивался он. Мэри же было совсем не смешно. Как она защитит своего малыша во время бомбежки?

— Может, нам лучше переехать в Нью-Йорк? — предложила она. — Ты сможешь вести бизнес и оттуда, как делал раньше.

— Я запасник, — сказал Эрнест, — поскольку служил во время последней войны. К тому же морские перевозки будут играть ключевую роль для снабжения страны сырьем, поэтому я должен остаться и выполнять свой долг. Мы найдем место, где вы с Младшим будете в безопасности.

2 сентября, услышав, что гитлеровские войска вторглись в Польшу, Эрнест решил, что им нужно немедленно покинуть город на тот случай, если немецкие бомбардировщики нанесут предварительный удар по Лондону. Они погрузились в машину и поехали к друзьям, жившим недалеко от Ипсуича. Супруги Симпсон оказались там в 11:15 на следующее утро, как раз в тот момент, когда премьер-министр Чемберлен объявил по радио леденящую кровь новость о том, что Британия отныне находится в состоянии войны с Германией.

Мэри разрыдалась, а Эрнест обнял ее.

— Нам повезло, — сказал он. — Ведь у нас с тобой нет сына, которого мы должны были бы отправить на фронт.

Эрнест уже всё подготовил к рождению ребенка. 17 октября Мэри предстояло лечь в роддом Суррея. А Эрнест должен был в это время жить в ближайшем отеле и каждый день ездить на работу в Лондон. Они наняли строителей, чтобы они сделали под их домом бомбоубежище, и планировали вернуться сразу; как только закончатся работы.

Но через три недели после начала войны, 26 сентября, Мэри проснулась рано утром от спазмов в животе. Она ощупала себя и почувствовала влагу между ног.

— Эрнест! — закричала она.

Он включил свет и по намокшему матрасу понял, что отошли воды. От охватившей ее паники Мэри не могла выговорить ни слова, но Эрнест начал действовать. Местный врач приехал и посоветовал ему срочно отвезти Мэри в родильный дом, так что супруги в темноте ночи немедленно отправились туда.

Уличные фонари не горели на случай немецкой бомбежки, поэтому на дороге царила непроглядная тьма. Все дорожные знаки были закрашены, чтобы враг не знал, куда идти, но, по счастью, Эрнест знал дорогу. Мэри полулежала на заднем сиденье, опершись на подушки, с полотенцем между ног и молилась, чтобы ребенок не родился до того, как они приедут в клинику.

Эрнест говорил спокойным и тихим голосом:

— Держись, милая. Ехать осталось недолго. — Что-то в его уверенном тоне заставило Мэри поверить мужу. С ней и с ребенком все будет в порядке. Он об этом позаботится.

Как только они приехали, Мэри сразу же отправили в операционную, и совсем скоро ребенок появился на свет. Это был здоровый мальчик весом два килограмма триста граммов. Он был копией отца. Светлые волосики, круглое личико и спокойные глаза. Мэри плакала от счастья, целуя его маленькие пальчики и пяточки.

Когда Эрнесту разрешили войти в палату, она сказала:

— Иди познакомься с сыном.

Он сложил чашечкой ладонь, поддерживая пушистую головку младенца, и впервые за все годы, что Мэри знала Эрнеста, она увидела, как в его глазах блестят слезы.

— Здравствуй, маленький человечек, — произнес он нежным голосом. — Добро пожаловать в этот мир.

Мэри и Эрнест назвали своего сына Эрнестом Генри Чайлдом Симпсоном, но вскоре все уже называли его Уислбинки. Это ласковое прозвище дала ему мама, потому что он был невероятно маленьким и хорошеньким.

Супруги наняли няню, но Мэри старалась днем не отпускать сына от себя, качала его в колыбели и кормила из бутылочки, которую наполняла няня. Мэри обожала наблюдать, как ребенок смотрит на нее косящими глазками, и ей нравились звуки, которые он начал издавать, когда понял, что у него есть голосовые связки.