Светоч дружбы. Восточный альманах. Выпуск четырнадцатый - Михаил Иванович Басманов

он достоин.

Уважения недостоин

      вымогающий по привычке

            у богатой родни подачки.

*

Уйдем же отсюда

       к жизни желанной —

       плодами кормись и кореньями,

Стели себе ложе

       из нежной листвы —

       уйдем же в лесные обители,

Где ты не услышишь

       ни звука имен,

       ни глоток, осипших от жадности,

Всех этих господ,

       неспособных постичь

       меж сутью и мороком разности.

*

Когда-то перед богатыми

       и я пресмыкался в бедности,

Когда-то мне разум сладкое

       дурманило вожделение,

Теперь же на ложе каменном

       в пещере во время отдыха

Меж чистыми размышленьями

       смеюсь над прошлым тихонечко.

*

Радость вовеки

       не покинет того,

       кто не знает неудовольствия,

Жажда вовеки

       не покинет того,

       кто духом погряз в ненасытности;

Не пойму одного:

       для чего же творец

       гору воздвигнул из золота,

Создал гору Меру,

       средоточье богатств?

       Что-то мне в этом не нравится!

*

В наслаждении — страх болезни,

       в возвышении — страх опалы,

             страх богатых — царская зависть,

Доброчестному страх — бесчестье,

       многосильному страх — сильнейший,

             а красивых пугает старость,

Страх ученого — ниспровергатель,

       добросердый боится злого,

             ну а тело боится смерти —

Страх всему сопричастен в мире!

       Только тот не ведает страха,

             кто отринул весь мир бесстрашно.

*

Стиснут, едва умещается

       скорченный в три погибели

             человек в материнской утробе;

В юности он наслаждается

       любовью — любовь же отравлена

             болью разлуки с любимой;

В старости он унижается

       перед юностью — терпит презрение,

             брань и насмешки красавиц.

Когда же, скажите мне, люди,

       и где же, скажите, будет

             человек воистину счастлив?

*

Как тигрица, неодолимая

       старость подкрадывается,

Как убийцы, неумолимые

       хвори накидываются,

Жизнь — вода, истекающая

       из горшка расколовшегося, —

Что же люди, все это ведая,

       другу друг зловредительствуют?

*

В доме, где жили многие,

       не осталось в нем ни единого,

Вновь один, снова многие,

       а в конце концов — ни единого:

Свет и Тьма забавляются,

       Кала{57} с Кали{58} бросают косточки,

Мир — досочка игральная,

       а людишки им служат фишками.

*

Давно осиротели мы — родители

       ушли, детей покинув,

За ними вслед уходят наши сверстники

       в края воспоминаний,

Остались мы, остались, одинокие,

       привычно ждать кончины,

Как те деревья, у реки растущие

       на берегу песчаном.

*

Век человека —

       сто лет: половина

       потратилась на сновидения,

Четверть — на юность

       и четверть — на старость,

       и почти ничего не осталось.

Годы уходят

       на горе, на хвори,

       на службу, на всякую всячину,

И только для счастья

       в течение жизни

       мы не находим мгновения.

*

Мелькнуло детство, промелькнула молодость,

       исполненная страсти,

Богатство промелькнуло и растаяло,

       а с ним ушла и роскошь,

И дряхлый человек — актер расслабленный, —

       едва передвигаясь,

Из круга бытия идет под занавес

       туда, в столицу Ямы.

*

Ты, царь, повелитель несметной

       казны государства, а наше

              сокровище — чистое слово;

Ты доблестен в единоборстве,

       а мы укрощаем гордыню

              противника словом искусным,

К тебе прибегает скопивший.

       богатство, ко мне же приходит,

              кто жаждет очиститься духом.

Пускай ты меня презираешь!

       На это, о царь, я отвечу:

              ты даже презренья не стоишь!

*

На мне рогожа рваная,

       а ты одет в шелка,

Дана нам доля равная,

       но каждому — своя,

Кто вечно недовольствует,

       воистину тот нищ,

А кто доволен участью,

       тот в нищете богат.

*

Мы подаяньем кормимся,

Пространством одеваемся

И спим на ложе лиственном —

И что нам до властителей!

*

Царями доброчестными

       основанная некогда

              великая держава,

Как сено, разворована,

       отчасти завоевана,

              поделена на части,

Теперь держав четырнадцать,

       и в них царей четырнадцать,

              и все достойны власти,

У каждого владения —

       одно иль два селения.

              Гордыня! — вот несчастье.

*

Ты где витаешь, глупая

       душа? Пора смириться!

Что должно, то и сбудется, —

       тому и должно сбыться.

Зачем мечтать о будущем,

       зачем грустить о прошлом? —

Куда приятней радостью

       нежданной насладиться.

*

Пред тобой сладкогласные

       стихотворцы-южане с песнями{59},

За тобой с опахалами

       девы страстно бренчат обручьями:

Если хочешь, испытывай

       жизнь распутную, наслаждения,

Коли нет — в размышления

       углубись, душа, в беспристрастные.

*

Как помыслишь о той беспредельности,

       о превышнем, о вечности,

Именуемой Брахма, — окажется:

       сколь ничтожны великие,

Порожденные неразумением

       вожделения, помыслы

О господстве над миром и прочие

       все мыслишки пустяшные.

*

Ради награды

       веды твердим,

       пураны{60} и шастры продлинновенные,

Обряды творим,

       соблазняя свой ум

       лачугой в небесном селении.

Все это похоже

       на торг! Ничего

       нет, кроме палящего Времени, —

В нем горе сгорит

       бытия и душа

       в себе обретет наслаждение.

*

Коль баснословная Меру расплавится

       в огне вселенской смерти,

Коль испарится Океан, прибежище

       подводных змей и чудищ,

Коли сама земная твердь обрушится,

       лишившись гор опорных, —

Что говорить про нашу плоть, дрожащую,

       как уши у слоненка.

*

Лесная опушка

       прелестна, прелестно

       лунного света плетение,

Беседа ученых

       прелестна, прелестно

       песносказителей пение,

Любимая в гневе

       прелестна, прелестны

       слезы разгневанной