Светоч дружбы. Восточный альманах. Выпуск четырнадцатый - Михаил Иванович Басманов

class="v">               украдкой входящая старость.

*

Присущи ей страсти — причина

       стократных и наитягчайших

               страданий и адских мучений,

В ней морока семя, в ней туча,

       мрачащая небо и светоч

               владетеля истинных знаний,

Единственный друг ей — Кандарпа{47},

       она средоточие многих

               и разнообразных проступков,

И нет совокупности худшей,

       цветущей всегда не на благо,

               она именуется — юность!

*

Границ твоих, вселенная,

Легко достигнуть было бы,

Когда бы в мире не было

Очей столь притягательных.

*

Все радости порочные бессмысленны,

       поскольку преходящи,

И этот мир достоин лишь презрения,

       поскольку он порочен,

Но в этом мире дело наилучшее —

       добро творить другому!

Но в этой жизни радость наивысшая —

       любовь лотосооких!

*

Совсем беспристрастно и крепко помыслив,

О мудрые, ныне скажите нам прямо,

Что лучше — служение горным отрогам

Иль бедрам красавиц, крутым и прекрасным?

*

Пустые размышления!

       О чем судить-рядить?

Два в мире равных поприща

       открыто для мужей:

Служить изнемогающей

       под тяжестью грудей,

Хмельной от страсти женщине

       или лесам служить.

*

«Великолепная!»

       «Широкобедрая!»

       «О диво лотосоокое!»

«Прекраснобровая!»

       «Высокогрудая!»

       «О диво лотосоликое!»

Муж опьяняется,

       муж восхищается

       премудрый перед красавицей.

Пред ним же лежит

       обветшалый бурдюк.

       О ложь — порождение женщины!

*

Мне кажется амритою,

Когда близка, красавица;

Когда из глаз скрывается —

О зелье ядовитое!

*

О бучило непостоянства,

      о святилище непокорства,

            о вместилище безрассудства!

О скопище грехопадений,

      о пашня с посевом мороки

            и со всходами заблуждений!

О щеколда ворот небесных,

      о ворота во град преисподней,

            о всяческой лжи кладовка!

И кто тебя создал, игрушка? —

      Ловушка для нас, двуногих,

            яд, отрава под видом амриты!

*

Ведь лицо есть лицо,

       лицо — не луна,

       глаза есть глаза, а не лотосы,

И тело ее —

       просто тело живое,

       а не крупчатое золото,

Неужто и вы,

       познавшие суть,

       стихотворцами были обмануты

И служите сдуру

       мясу с костями,

       которое кожей обтянуто?

*

Игривы красотки затем, что игривы, —

Влюбленный в игривости видит влюбленность.

Цвет лотоса красный затем, что он красный, —

Пчеле же мерещатся страсти призывы.

*

С одним пренебрежительна,

С другим как бы смущается,

О третьем втайне думает.

Но кто ей вправду нравится?

*

От глаз ее, взывающих

      кокетливо, пылающих

            отравно, друг, спасайся! —

Она змея, по сущности,

      очковая, несущая

            любовной страсти жало.

Змея обыкновенная

      ужалит — врачеватели

            найдут противоядье.

Зато от яда женщины —

      змеи лукавой — снадобья

            и мантры{48} не спасут.

*

Уж лучше проворной,

      излучисто зыбкой,

      лучисто лазурной, как лотос,

Я буду ужален

      змеей — но не взглядом

      жены, уязвляющей насмерть.

От яда змеиного

      во всяком селенье

      противоядье найдется,

От молнии взгляда,

      от прелести грозной

      ни снадобий нет, ни спасенья.

*

Ни зельями лечебными, ни мантрами

      не можно исцелиться,

Ни жертвоприношеньями стократными

      нельзя развеять морок,

Что насылает Смара, — помрачение

      ума и тьма, в которой

Своей не чуешь плоти после судорог

      и голова кружится.

*

Дряхлому старцу

      и слепорожденному,

      калеке и прокаженному,

Уроду, ублюдку,

      низкорожденному

      и мужику деревенскому —

Всем покупателям

      за грош отдающие

      тело великолепное,

Разума стебель

      разом срезающие —

      кому вы нужны, продажные!

*

Из-под ресниц игривые

      взоры мечете вы, красавицы,

Для чего? Бесполезное

      бросьте, бросьте это занятие!

Мы не те уже — юность минула;

      нас лесные обители

Ждут; развеялось марево:

      мир для нас — былинка ничтожная.

*

«Зачем спешить, коль нет ее в живых?

Коли жива — так и спешить мне незачем!»

Так, созерцая череду рассветных облаков,

Решает путник, что домой он не воротится.

*

Пока глаза мне застило невежества

      проклятье — Смары морок,

Вселенная, казалось мне, вся в женщине,

      вся в ней, вся — без изъятья;

Теперь глаза мне излечило снадобье

      раздумья и понятья,

И вот прозрел я: все миры пропитаны —

      все без изъятья — Брахмой!

*

До той поры счастливец озарен

Непогрешимым светочем познания,

Доколь красоткой не погашен он —

Ресницами очей, как опахалами.

*

Есть могучие люди, долящие

       и слона, обуянного

Страстным гоном, и зверя державного —

       льва-царя разъяренного!

Слово твердое молвлю, сильнейшие:

       нет на свете сильнейшего,

Кто гордыню Кандарпы сладчайшего

       одолел бы усилием!

*

Когда, с ума сошедшие

От страсти, жены бесятся,

Тогда им воспрепятствовать

Сам Брахма не осмелится.

*

Бесхвостый, отощавший, запаршивевший,

       кривой, хромой, безухий,

Блохастый, вшивый, шелудивый, струпьями

       и язвами покрытый,

С кувшинным горлышком на шее — кажется,

       сейчас кобель издохнет! —

Но чуть учует суку, сразу вяжется.

       Все Мадане{49} подвластны.

*

Сам Вишвамитра{50},

       с ним Парашара

       и все прочие, воздух вкушавшие,

Зелень да воду, —

       все сумасбродили,

       чуть завидят лотосоокую.

Ну как же мужам,

       вкушающим рис —

       кашу масленую с простоквашею,

Как воздержаться?

       Скорее уж горы

       Виндхья по́ морю вплавь отправятся.

*

Вешней порою коялов{51} томных

Стоны и сладкий воздух Малайи{52}

Мучат