Мемуары - Станислав Понятовский

себя противниками государства и, тем самым, и моими тоже... Речь идёт только об иноверцах? Скажите мне сперва, как далеко вы собираетесь зайти? Следует условиться об этом ещё до сейма.

Репнин. — Я уверен, что в итоге придётся созывать конфедеративный сейм и поддерживать его военной силой. Таким образом, и сейму, и сеймикам должны предшествовать конфедерации — в этом роде.

Король. — Если конфедерация формируется ещё до сеймиков, каждый сеймик породит столько различных проектов и претензий, сколько существует округов, и возникнет бессвязное их скопление, столь же вредное для Польши, сколько бесполезное для вас — если судьба иноверцев действительно является единственной вашей целью.

Репнин. — Это бесспорно и является моей целью, но я понимаю, чего вы опасаетесь: прекращения деятельности комиссий по делам армии и казначейства, а также того, что я стану навязывать вам при распределении вакантных должностей мнение своего двора. Я не связывал себя пока перед моими сторонниками никакими обещаниями ни по одному из этих пунктов, да и вообще ни по какому поводу. Я вовсе не собираюсь ограничивать ваши права — я хочу договориться с вашим величеством, в том числе, и по всем политическим переменам, которые будут сочтены необходимыми. Но, чтобы я, со своей стороны, обрёл уверенность в моих сторонниках, необходимо, чтобы я разрешил им объединяться — иначе их недоверие, их ревность к Чарторыйским никогда не прекратятся. Они же подозревают меня в том, что я встречаюсь с Чарторыйскими тайно, по ночам, и они дрожат от страха, видя, что Чарторыйские вновь становятся хозяевами королевских милостей и трибуналов.

Король. — Но эти «недовольные» хотят ограничить мою власть, а вы, считающий себя их руководителем и называющий себя моим другом, полагаете, что вам удастся обуздать их и сдерживать их притязания?.. Создав из них единожды представительное собрание, за счёт чего сможете вы поощрять их впредь — если не за мой счёт или за счёт общественного блага?

Тут Репнин пробормотал что-то вроде того, что военных комиссаров и комиссаров, ведающих казной, следовало бы выбирать на сеймиках, а не на сеймах, оставив за королём окончательный выбор одного из четырёх кандидатов.

Король. — Тогда появится столько же комиссаров, сколько соберётся сеймиков, что приведёт, кстати, к огромным дополнительным расходам казны. Тот, кому его щедрость обеспечит на сеймике преимущественное влияние, назовёт там тех, кого он пожелает, и кто, прежде всего, поддержит его и увеличит его популярность. Личные качества избираемого и его познания никого интересовать не будут...

Репнин. — Все эти «недовольные» — у меня в руках, причём так основательно, что они будут вынуждены слепо мне повиноваться.

Король. — Если вы действительно господин положения — вы останетесь им и на сейме. Для чего же пускать в ход перед сеймом эту громоздкую машину, которая, придя в движение, может выйти из повиновения своему создателю?.. Не разумнее ли было бы нам спокойно договориться о том, что будет происходить на самом сейме — и только?

Репнин. — Тогда вы, ваше величество, напишите императрице — пусть она откажется от идеи создания этой новой конфедерации.

Король. — Охотно. Напишу.

Репнин. — Только я должен предостеречь вас. Во-первых, в этом случае вам придётся самому проводить на сейме в жизнь все требования императрицы. Во-вторых, если результаты работы сейма не будут соответствовать желаниям её величества, то, как бы добросовестно вы не действовали, императрица всегда найдёт к чему придраться — и сделается вашим непримиримым врагом. А требует императрица — полного равенства для инакомыслящих, исключения навсегда возможности принятия решений на сеймах большинством голосов и оформления специальным документом будущих форм правления в Польше.

Король. — Где же тогда послабления и преимущества, о которых вы мне столь часто говорили? Где заверения, данные мне вами 21 ноября прошлого года на балу у воеводы Люблина?.. Вспомните свои слова: если решения об увеличении налогов и армии будут приниматься только единогласно, вы не станете настаивать на том, чтобы так же принимались остальные решения, и вы позволите нам самим распоряжаться на всех прочих направлениях оздоровления нации.

Репнин (несколько затруднившись). — Во всех областях — в экономике, военной, юридической, — существует и законодательство, и исполнение законов. Я готов признать принцип большинства в работе исполнительной власти, но полностью отрицаю его в делах законодательных. К тому же и сам закон 1764 года, о котором вы, государь, столь сожалеете, вовсе не подчинял всё решению большинства...

Король. — А если вам докажут, что закон этот как раз и передавал всё на усмотрение большинства?

Репнин. — Тогда тем более важно прояснить особенно точно, что именно в государственных делах может приниматься большинством голосов, а что не может... А пока я не понимаю, почему эта анти-уставная конфедерация так уж сильно вам не нравится?

Король. — А вот почему. Ваши маршалы различных конфедераций, едва только они будут созданы, начнут подавлять всякую активность на сеймиках моих приверженцев, если только они не пойдут на соглашение. А соглашений мои друзья станут всячески избегать — из привязанности ко мне, из патриотизма и потому ещё, что все они отлично понимают: если даже и пойти на соглашение, ваши ставленники, объединившись в конфедерации, поддерживаемые вашими войсками и вашими деньгами, не дадут выбрать депутатами никого из моих сторонников.

Репнин. — Дайте мне ваш список — и я заставлю своих избрать их всех. А чтобы поднять дух ваших приверженцев, я готов отвечать за то, что никого не станут принуждать к соглашению и никому не будет дано право грабить или разорять своих сограждан. Что же касается законов, принятых сеймом 1764 года, изменения коих вы так опасаетесь, могу заметить, что раз уж коронационный сейм и сейм 1766 года внесли некоторые изменения в то, что было принято на предвыборном сейме и сейме избрания, то конфедерация, создаваемая ныне, имеет точно такое же право вновь признать Радзивилла, как конфедерация 1764 года имела право изгнать его.

Король. — Если проектируемая вами конфедерация, как диссидентская, будет просить, а не приказывать, если она будет сформирована только в двух регионах, представители которых посетили меня, а не станет насаждать своих маршалов в каждом округе, если она на предстоящем сейме только вступится за Радзивилла (оставляя виленское воеводство Огинскому и закрепив всю бывшую артиллерию Радзивилла за республикой), и если, наконец, вы представите мне заранее программу вашей конфедерации с тем, чтобы туда не проскользнуло что-нибудь такое, что, не будучи полезным вам, могло бы оказаться чрезвычайно вредным для нас — как, например, плохо обоснованные претензии