Только о личном. Страницы из юношеского дневника. Лирика - Татьяна Петровна Знамеровская

Он сейчас не гуляет один и больше сидит со своей женой. Мне кажется, что он избегает прогулок со мной. Я тоже его не зову и хожу гулять одна. Сегодня был очень жаркий день, и я ушла в горы. Я поднялась на вершину ближайшей горной цепи. Там были навалены громадные камни, изрытые трещинами, и я долго сидела на них, смотря на далекую «Жемчужину» и на море, покрытое белыми гребнями морской пены. Посидев, я пошла в чащу низкорослого леса, по извилистой тропинке поднимаясь вверх. По дороге я срывала огненные цветы мака в большой красивый букет. Я шла и думала о том, что когда-то миллионы лет тому назад эти горы были дном огромного голубого моря. В этом море шла обычная таинственная жизнь, миллиарды микроскопических живых организмов жили и умирали, а их раковины опускались на дно, и из них наслаивались гигантские толщи известняка. Потом горообразовательные силы высоко подняли это дно над морем, и море отступило, а пласты известняка потрескались, изогнулись причудливыми складками. Ветер и вода подтачивали их, выдалбливали в них пещеры, покрывая их сетью трещин. Новая, не подводная, а земная жизнь закипела в складках гор. И однажды, может быть, в такой же ясный день, как сегодня, снова проснулись подземные силы, и горы содрогнулись, расколовшись страшной трещиной. С грохотом оборвалась вниз половина гор, и часть их снова покрыло море, а часть образовала берег. Оставшиеся, уцелевшие от сброса горы отвесной стеной загородили зеленый берег от северных ветров, и этот берег увит цветущими розами и похож на сказку. Но подземные силы всегда могут проснуться снова, и море может поглотить сказочную страну, рожденную морем.

От геологических размышлений меня прервало то, что я потеряла тропинку. Очевидно, я очень долго шла, так как вокруг меня возвышался лес с очень высокими деревьями, увитыми плющом. Плющ этот, спутываясь с кустарником, преграждал мне дорогу. Я оглянулась. Со всех сторон была непроницаемая гуща зелени. Не было видно теперь ни моря, ни берега. Очевидно, я находилась где-то высоко. Я быстро начала пробираться в ту сторону, в которую был направлен скат горы, но он был крут. Сухая прошлогодняя листва шуршала под ногой, и ноги скользили вниз. Лучи солнца слабо проникали сквозь густую зеленую листву, а внизу был полумрак и тишина, напоенная запахом гниющих листьев. Я шла уже не прямо вниз, а стараясь наискось пересечь гору, и в то же время спускаясь. Идти было очень трудно. Колючие ветки рвали платье, кололи и царапали голые руки и ноги, они хлестали по букету, и красные лепестки летели во все стороны, беспомощно кружась. Я встретила выступ серой скалы, и мне надо было на нее влезть. Пришлось бросить свой букет, чтобы двумя руками держаться за выступ камня. Неожиданно пришла мне мысль: что было бы, если бы я, поскользнувшись, упала и вывихнула или сломала себе ногу? Я могла бы здесь пролежать много дней, пока кто-нибудь случайно не нашел бы меня в этой чаще. Я остановилась. Кругом было так тихо, что мне стало страшно. Видимо, ни одна дорога не проходила по этой покрытой лесом горе. Я решила, ни о чем не думая, продолжать искать путь, который привел бы меня к морю. Шла я долго и, наконец, вся исцарапанная, вышла на дорогу, но она была заброшена и поросла травой. Я по ней пошла наудачу, думая, что она меня куда-нибудь приведет. Теперь не хлестали колючие ветки по телу и не хватали платье своими цепкими шипами, мешая идти. В одном месте я остановилась. Дорога здесь прерывалась и начиналась снова ниже в стороне. Это был ярко выраженный сброс-сдвиг, очевидно следствие землетрясения. Мне стало понятно, почему дорога заросла травой. Во мне проснулся геолог, и я с интересом осмотрела это место. Наконец я спустилась к морю в Ореанде, где я выкупалась, и пошла в «Жемчужину». Оказалось, я бродила в горах больше 6 часов и пропустила обед. На столе в комнате меня ждали письма от мамы, Бори и Павлуши. Боря писал об окончании школы, о выпускном вечере. Павлуша – о своем новом месте службы на Урале. Как далеко он от меня. А если бы мы встретились? Я не позволю себе думать об этом. Это слишком больно.

12 июня. Эти дни и вечера я провожу чаще всего с Поповым. Он немолод, некрасив, но умен, хорошо воспитан и не пристает, как другие. Он много читал, много видел интересного в своей жизни, и я с ним с удовольствием разговариваю. Здесь его все называют «профессором». Вчера вечер был особенно теплый, тихий, пряно пахли цветы. Солнце спускалось все ниже и ниже к морю, золотая лента на воде делалась короче и убегала далеко-далеко, а небо все больше голубело, и когда солнце коснулось своим огненным краем моря, оно зажгло его золотым пламенем. Мы долго шли по берегу моря, которое с легким шумом ударялось о берег. «Товарищ инженер! Скажите, правда ведь здесь хорошо? Какой чудесный вечер!» – сказал мой спутник задумчиво. – «Да, так хорошо, что мне кажется, будто я живу в сказке, настолько окружающее захватывает меня своей красотой». – «Да, это, правда, похоже на сказку. В жизни, вообще, много бывает разных сказок. Сказки приходят в жизнь, ярко ее озаряют и потом быстро исчезают, потому что всякая сказка имеет свой конец», – сказал он с грустью в голосе. Мы шли по аллее парка, стройные кипарисы застыли черными стрелками, четко выделяясь в красной угасающей полосе вечерней зари. Он продолжал говорить: «Но на смену старым сказкам всегда приходят новые, например любовь. Не лучшая ли это из всех сказок? Подумайте, разве это не сказка? Не один поэт рассказывал о ней, но слова не всегда могут выразить полностью тот восторг и радости, которые она дает, приходя в жизнь. Это величайшая из сказок. И вы, может быть, уже испытали ее?» Я слушала, молча следя за движением вспыхивающих звезд в потемневшем небе. «Скажите, может быть, у вас и сейчас есть эта сказка?» – повторил он. – «Нет, эта сказка была, но она ушла из моей жизни, – сказала я, повернув к нему лицо, – ведь каждая сказка имеет конец, – с усмешкой повторила я его слова. – Она делает жизнь, звезды, листья, землю, все особенным, полным неуловимого, необычного значения. И когда она уходила, было очень больно. Ведь когда сказка кончается, всегда бывает грустно, потому что она больше не вернется. Но придут новые сказки… Может быть, у меня еще много будет сказок». – Он пристально посмотрел на