Только о личном. Страницы из юношеского дневника. Лирика - Татьяна Петровна Знамеровская

кругом, я вижу, что нет. Большинство людей связано привычкой и материальной стороной жизни. Жены боятся потерять с мужем известные удобства, а приезжая на курорт на деньги мужа, изменяют ему с первым встречным. Они довольствуются бледностью того, что имеют, и живут в сплетнях, ссорах между собою, погрязшие в пошлом разврате, не стараясь даже его прикрыть из простого приличия. Они не знают внутреннего глубокого страданья, но не знают и глубокой радости, даже поисков ее и стремления к ней.

30 мая. Какой яркий солнечный день сегодня! Я с утра пошла в Алупку, на этот раз с экскурсией. Когда я возвращалась обратно, я ушла вперед с двумя мужчинами. Один из них привлек мое внимание, хотя и раньше я его видела. Высокий, широкоплечий, с яркой белозубой улыбкой, с бронзовым загаром на лице и красивыми, смеющимися, открытыми серыми глазами. От всей его большой фигуры веяло жизнерадостностью. Он думал, что я жена военного, и удивлялся тому, что я еще такая девочка. Я со смехом рассеяла его заблуждение. Всю дорогу мы разговаривали; сразу исчезла натянутость и стало хорошо, как будто мы были давно знакомы. Он удивлялся, что я успеваю всюду побывать, и говорил, что сам любит природу и любит ходить. «Давайте ходить вместе», – предложил он с дружеской улыбкой, и в его ласковых серых глазах было что-то мальчишеское, что привлекало к нему.

Придя домой, я увидела на столе письмо от Бори. Он писал, что мама и папа были удивлены приездом Павлуши, что он всюду с ним ходил, показывая ему город, что ему понравился Днепр и наш парк. Когда была получена телеграмма от него, папа, прочитав, сказал, обращаясь к маме: «Ну, пеки пирожки, готовь вкусный обед и встречай своего зятя». Я задрожала, прочитав эти строки. Мне стало опять больно и тревожно. Страшно все, что тревожит надежды, уже невозможные. Еще раз пережить пережитое не хватило бы сил.

4 июня. Сегодня я и «Сероглазый Медведь»[253] или Аю, как я мысленно его прозвала, обошли весь берег до Дюльбера и вернулись домой через Кореиз[254]. Мы лазали по крутым тропинкам в гору, карабкаясь через стены. В трудных местах он легко поднимал меня на руки и сажал на выступ скалы. Всю дорогу мы делились своими впечатлениями, восторгаясь красивыми местами. Я ни с кем из здешних мужчин не пошла бы гулять вдвоем, потому что я им не доверяю и мне противны их отношения с женщинами. Но «Сероглазый Медведь» завоевывает мое доверие. Он в два раза старше меня, но грань лет стирается, когда мы восхищаемся красотой окружающего и разговариваем. Это потому, что в нем есть что-то юношеское. Он положительно мне нравится. Он как-то сказал: «Я невольно ухожу от людей, потому что с природой быть лучше, чем с людьми: как-то сам становишься лучше, чище. Я все люблю: море, горы, небо, жуков, а цветы особенно. И знаете, больше всего люблю белые». Я улыбнулась ему сочувственной улыбкой, и мы долго стояли перед большим кустом нежных роз, без слов понимая друг друга. «Мне хотелось бы прикоснуться к их лепесткам, и это прикосновенье могло бы мне дать радость», – сказал он задумчиво. Я после рассказала ему, хотя и люблю жуков, но могу их мучить, собирая коллекцию. «А я вот старый большевик, участник Гражданской войны, но не могу их мучить, не мог бы причинить зла ни одному маленькому насекомому». В нем дышат такие сила и жизнерадостность, которыми полна южная природа. Этот большой, сильный человек с белозубой улыбкой живет природой, понимая ее. Он весь энергия, здоровье, радость, и в этом его прелесть. Мне доставляет удовольствие, когда его сильная рука сжимает мои тонкие пальцы, и он говорит: «Танюша, горнячка! Посмотрите только, как красиво кругом! Правда ли – хорошо? Нет, это прекрасно!»

6 июня. Сегодня я с Аю далеко ушла в горы. Мы лазали там через колючие заросли деревьев и кустарников, часто идя напрямик без тропинок. Когда я уставала идти в гору, он сажал меня на свое плечо и нес. Мы влезали на огромные камни, любуясь вдали голубой полоской моря. От налетевшего дождя прятались в густых ветвях деревьев. «Ну, Танюша, если бы кто нас увидел, сказал бы, что мы безумцы. А знаете, мы с вами похожи на заговорщиков, скрывающихся от погони в диких зарослях, и нам недостает только хороших лошадей, чтобы скакать по горным тропинкам. Это напомнило бы действительно страницу из Купера[255] или Майн Рида[256]. Как все чудесно кругом и как все нежно и счастливо вокруг нас! Но когда-нибудь настанет другое время, еще более счастливое, когда на помощь людям придет техника, и они сами изменятся, станут совершенней, исчезнут пороки, и между ними не будет лжи, зависти и злобы; они поймут, что нельзя оскорбить, толкнуть человека, равного себе, и тогда жизнь человечества станет прекрасной, счастливой, как все прекрасно в природе. По всей земле вырастут новые светлые здания, и жизнь будет наполнена для всех радостным трудом, наукой, музыкой, искусством; люди будут носить красивые, яркие одежды, а любовь освободится от пошлости, от лживости и станет светлой». – «Но это все будет очень не скоро», – вздохнув, сказала я, слушая его фантазию.

Руки и ноги у меня были поцарапаны ветками, камнями, но я этого не замечала. Нам было хорошо, и мы, разговаривая, шли дальше. «За это время мы узнали друг друга, много говорили, но вы, как это ни странно, ни разу меня не назвали по имени». – Я засмеялась: «Верно. Но это только потому, что я мысленно давно дала вам название по-татарски – Аю. Не сердитесь на меня, это больше подходит вам. В Крыму так сказочно хорошо, что начинаешь жить будто в сказке, забывая все обыденное».

Ослепительно ярко светило солнце, вдали серебром отливало море, и не хотелось уходить. «Я не хотел бы опоздать к обеду», – сказал он, вставая с большого зеленого камня, на котором мы сидели. Я медленно начала с него сползать; тогда он протянул мне руки и сказал: «Прыгайте, не бойтесь». Я прыгнула, и он, поймав меня на руки, быстро закружил и, поцеловав в губы, поставил на ноги. Это случилось так быстро и неожиданно, что меня не рассердил его поцелуй, но я, нахмурив брови, сказала, пожалуй, слишком по-детски: «Это нехорошо, я этого от вас не ожидала, вы нарушили мое доверие к вам». Когда он заговорил, я увидела, что он смущен не меньше меня. «Да, конечно, вы