Угловы. Семья врачей. Век Добра и Любви - Эмилия Викторовна Углова

Пел он всегда с чувством и чаще – заунывные песни. По дороге домой мы все время вспоминали, как Борзенко, выступая за праздничным столом у нас на даче, сказал:

– Не бойтесь нападок на вас, Федор Григорьевич, недоброжелателей, завистников. Знайте: большие дубы всегда притягивают к себе молнии.

Через несколько дней, по совету онкологов, Федор Григорьевич достал импортное средство, болеутоляющее и приостанавливающее рост опухоли, и послал своего ассистента Клавдию Никитичну в Москву доставить это лекарство Сергею Александровичу.

Клавдия Никитична рассказывала, что Сергей Александрович очень плохо выглядел, больше лежал, был сильно похудевший и апатичный. Через две недели Сергея Александровича не стало.

Память об этом мужественном, светлом человеке, прошедшем всю войну, присутствовавшем на испытании первой атомной бомбы, навсегда осталась с нами. Мы благодарны ему за то, что он заставил писать Федора Григорьевича книгу о трудной работе хирурга, о жизни и работе врача на далекой периферии. И вообще, впоследствии новые книги Федора Григорьевича появлялись тоже благодаря Сергею Александровичу. Не было бы книги «Сердце хирурга» – не появились бы и другие книги: «Человек среди людей», «Под белой мантией», «В плену иллюзий», «Живем ли мы свой век», «Ломехузы». Остались еще две ненапечатанные рукописи, которые нужно отредактировать и, возможно, когда-нибудь издать. А еще хорошо бы выборочно издать письма, содержащие отзывы на книги Федора Григорьевича, которые приходили в редакцию и к нам.

Ленинградская осень шла своим чередом; пожухла трава, отцвели на лугах и полях цветы, вечера становились длинными и прохладными, а по утрам поздно светало, и часто стелился туман над заливом. Моросили дожди. Не хотелось работать, тянуло ко сну. Я спрашивала мужа, как он реагирует на такую погоду.

– При чем тут погода? Работать надо, несмотря ни на какую погоду, работать, не снижая темпа. Соблюдать режим сна и отдыха.

Погода на него не действовала. Мне становилось стыдно за себя, и я старалась подтягиваться к его режиму и работоспособности. Но режим сна мне всегда было трудно соблюдать, я сова, и работала часто до двух часов ночи, а так как вставать всегда было нужно рано, то я никогда не высыпалась. Днем Федор Григорьевич никогда не спал. Работа в клинике, обходы, врачебные конференции, операции поглощали весь его трудовой день. А вечером либо где-нибудь по чьей-либо просьбе лекции читал, либо сидел за письменным столом. Писал он книги, статьи, отчеты о зарубежных поездках, отвечал всегда на письма больных и читателей, писал отзывы на диссертации.

Каждая написанная рукопись пробивалась к печати с трудом, подолгу застревала в редакции, и Федор Григорьевич, приезжая в Москву по делам академии, всегда заходил в издательство, чтобы ускорить процесс издания книги. В это время мы останавливались не в гостинице, а у писателя Ивана Владимировича Дроздова в Новых Черемушках, где он жил с женой Надеждой Николаевной.

Приезжали ранним поездом, после завтрака Федор Григорьевич торопился в редакцию. «Пойдемте со мной, Иван Владимирович, вы мне поможете пробивать книгу», – предлагал он. Тот говорил, что сейчас еще рано, поедем позже, или у них сегодня заседание редколлегии, поедем завтра. Так часто он охлаждал пыл мужа, который чаще всего в конце концов ехал сам.

Федор Григорьевич во многом доверял Дроздову, был ему особенно признателен за написанное предисловие к книге «Сердце хирурга», где он высоко оценил рукопись, и написал ему: «Тот, кто прочтет Вашу книгу, станет Вашим другом и братом». Доверял он Дроздову и в его мнении о современных писателях и поэтах, подчас далеко не восторженному и идущему вразрез с общим мнением, да и порой с нашим. Зато мы благодаря Дроздову по-новому открыли для себя Сергея Есенина, узнали много нового о нем, о причинах, по которым его запрещали и замалчивали. Помню, я еще в школе не понимала, зачем нас заставляли в учебниках зачеркивать имя Есенина. А о писателях и поэтах XX века мы узнавали сами – многие свои книги они дарили Федору Григорьевичу, подписывая их искренними словами благодарности за встречу с ним. Его уже многие знали после выхода в свет книги «Сердце хирурга».

Глава 11. Спутники жизни

О милых спутниках, которые наш свет

Своим сопутствием для нас животворили,

Не говори с тоской: их нет;

Но с благодарностию: были.

В. А. Жуковский

Наступила осень 1974, часто дождило. Разноцветные листья, кружась от ветра, засыпали дороги и все окрестности. На даче стали топить котел. Топили углем. Пока низкой температуры еще не было, поэтому затапливали с утра и поддерживали огонь котла до вечера. Ночью котел остывал. Кочегарами были мама, я и муж. Когда приезжали дядя Леня с тетей Нилой, топили и они. Чаще это было зимой.

Однажды мы шли на дачу по Кавалерийской улице в Комарове. Приехали электричкой, машина была в ремонте. Дойдя до середины улицы, мы увидели впереди двух молодых парней. Один склонился над большим ящиком, похожим на мусоросборник. А другой, обняв его за плечи, старался ему чем-то помочь. Подойдя ближе, мы увидели, что у первого молодого человека правая рука обвисла, и он скорчился от боли. Привычный вывих правого плеча. Федор Григорьевич подошел, расспросил его и, убедившись в своем диагнозе, предложил свою помощь. Парень нехотя согласился, сказав: «Я уже согласился обратно ехать в Ленинград. Какая досада! Приехал отдохнуть на пару дней. И вот, придется ехать обратно в город. У меня нередко бывает такое». Федор Григорьевич подошел к нему поближе, прижал его локоть к себе и быстрым, опытным движением вправил плечевой сустав, который, чуть хрустнув, встал на место. Парень удивился, но узнав, что перед ним хирург, спросил фамилию, поблагодарил, и мы разошлись.

На следующий день в газете «Вечерний Ленинград» появилась статья под названием «Операция под сосной», где журналист рассказал об этом событии, поблагодарив через газету хирурга Ф. Углова.

Приближался семидесятилетний юбилей Федора Григорьевича. К нам на дачу в Комарово приехали поэты И. Кобзев, А. Марков, С. Викулов, писатель Дроздов с женой, художники Я. Бесперстов, О. Ломакин, председатель Союза художников Е. Мальцев, скульптор А. Мурзин, артисты Игорь Горбачев с женой Людмилой Ивановной. Конечно же, были и блокадные друзья Федора Григорьевича: Николай Иванович Потапов, Юрий Георгиевич Смоленский, Александр Георгиевич Друин. Привез из клиники на своей машине Федор Григорьевич и Сергея Александровича Борзенко. Собралось человек тридцать.

С 1965 года ежегодно на все дни рождения к нам приезжала из Грузии Леля Александровна Парулава, бывшая пациентка, спасенная Федором Григорьевичем. О ней хочется сказать отдельно. У нее был двойной порок