Фарангис - Махназ Фаттахи

– Дядя Ахмад! Дядя Ахмад! – изо всех сил закричала я.

Заметив меня, дядя устремился в нашу сторону.

– Руле! Что ты здесь делаешь, девочка?! – кричал он, пока бежал к нам. – Зачем ты приехала в самое сердце войны?! Почему ты никогда никого не слушаешься?!

Подбежав к нам за несколько минут затишья, пока стихли взрывы и шум двигателей самолетов, он крепко обнял нас с Сохейлой и продолжал возмущаться:

– Фарангис, ты по своей воле вот этими ногами пришла встретить свою собственную смерть?!

– Дядя… но мой дом…

– Ты не думаешь даже о родной дочери? Вам нужно сейчас же укрыться среди скал!

– А что ты здесь делаешь?

– Не видишь? – спросил он, указывая на овец. – Мне нужно было пригнать их в какое-то безопасное место. Я не допущу, чтобы мое стадо досталось врагам… Фарангис, самолеты возвращаются!

Дядя тут же ринулся к овцам, пытаясь собрать их в более компактную группу, однако чем больше он торопился, тем больше разбегались испуганные животные.

– Дядя! Будь осторожен… – не успела крикнуть я, как на нас обрушилась новая волна бомбежки, повлекшая за собой повторный обвал камней.

Среди пыли, криков и блеяния овец единственным, о чем я думала, была Сохейла. Не знаю, сколько длилась эта бомбардировка, показавшаяся мне вечностью, но, когда я открыла глаза и вышла из убежища, мне не захотелось верить в реальность картины ада, представшей моим глазам. На дороге лежали многочисленные трупы людей, а рядом с ними – овцы дяди, также бездыханные и разорванные в клочья. Однако на этом нападение иракцев не завершилось, бомбы снова начали падать на землю с самолетов, которые стали летать еще ниже над землей. Плотнее укутав дочь в чадру и зажав руками ее уши, я легла на землю, прикрыв девочку своим телом. Сохейла кричала. Мы обе кричали во все горло, не сдерживая страха и злости, пока на нас сыпался песок и падали сломанные ветви деревьев. Через некоторое время по людям начался обстрел из автоматов. Казалось, целью иракцев во время этого нападения было – никого не оставить в живых. Я старалась не двигаться и закрыть Сохейлу так, чтобы обезопасить ее от пули или падающей ветки.

После того как самолеты улетели, я еще долго распахнутыми от ужаса глазами смотрела в землю и лежала на дочери, боясь подняться на ноги. Все это время мне казалось, что на меня кто-то смотрит. Медленно подняв голову, я увидела устремленный на меня взгляд трупа, лежавшего прямо надо моей головой. В испуге резко обернувшись вправо, я увидела разбросанные по земле тела овец, некоторые из животных, жалобно глядя на меня и содрогаясь, испускали дух.

Окровавленный дядя Ахмад, держась за голову и пошатываясь, медленно поднимался к нам, но, обессилев, упал на землю. Вскочив и осмотревшись вокруг, я в слезах побежала к нему, слыша вокруг стоны раненых.

– Ничего страшного, Фарангис. Просто немного повредил голову, – опередил мой вопрос дядя, лицо которого было всё в крови.

Увидев нас в таком состоянии, испуганная Сохейла громко заплакала. Дядя окинул взглядом своих овец и начал бить себя в грудь.

– Остановись! Остановись, дядя! Не бей себя, – захлебываясь слезами, кричала ему я. – Мы прошли такой путь…

Дядя поднялся на ноги и, что-то бормоча и плача, принялся медленно обходить овец, словно разглядывая мертвые тела своих самых близких людей. Я снова подошла к нему и, взяв за руку, посадила на камень.

– Это я привел их на эту бойню… Я убил их своими же руками… – повторял он.

Оторвав кусок ткани от своего платья, дрожащими руками я перевязала дяде голову и говорила:

– Прошу тебя, дядя, не плачь… Ты же ведь не знал, что все так произойдет. Тебе нужно в больницу… Ох, дядя, да падут все твои боли и печали на мои плечи. Жизни этих овец не дороже жизни всех тех людей, которые сейчас бездыханно лежат вокруг нас.

Словно постепенно пробуждаясь и выходя из состояния помутнения, дядя медленно поднял голову и стал осматриваться вокруг, замечая многочисленные трупы людей, потоки крови, нескончаемо льющиеся со всех сторон, и разбросанные человеческие конечности. Внизу оставшиеся в живых помогали сдвигать трупы, чтобы расчистить дорогу для машин, наполненных ранеными. Снова привязав Сохейлу к спине, я начала помогать солдатам, приехавшим на небольших пикапах, и людям, которые не могли сами двигаться.

– Сестра, ты ранена? – спросил один из солдат, увидев мое пропитанное кровью платье.

– Нет, я не ранена, – покачала я головой.

– Мне кажется, она контужена, но сама не понимает, что ранена, – сказал ему другой военный.

– Нет, со мной точно все хорошо. На мне кровь раненых. Это не моя кровь.

– Садитесь в машину и уезжайте отсюда!

Не согласившись на мои уговоры, дядя, который, держась за голову, периодически терял сознание, не захотел ехать с нами и остался со своими уцелевшими овцами, которых он намеревался довести до безопасного места и спрятать.

Обняв Сохейлу, я села в пикап, заполненный ранеными людьми, голоса которых, словно выстрелы из пушки, сокрушали мою голову. Закрыв глаза, чтобы как-то унять непрекращающуюся головную боль, я вспомнила о словах тех солдат, которые сказали, что я попала под удар звуковой волны.

Я смутно помню дорогу, которую мы проехали. Тогда череду моих нескончаемых запутанных мыслей прервал голос водителя.

– Сестра, мы доехали до Кофравара. Вам надо выйти.

Выйдя из автомобиля, я некоторое время стояла на дороге в пыли и крови и не могла понять, где я и что мне надо делать. Немного погодя, посмотрев на обессиленную Сохейлу у меня на руках, я решила, что мне лучше отправиться к семье жены моего брата. У двери нас с дочерью встретили со слезами и ужасом.

– Фарангис! Что случилось? Кто-то умер? Как вы? – сыпались на меня вопросы.

Не в силах что-то рассказывать, я лишь передала дочь сестре нашей невестки и вышла в степь, где дала волю своим чувствам. Тот комок, подкативший к горлу, который все последнее время не давал мне дышать, казалось, взорвался и запустил поток нескончаемых слез.

Ближе к вечеру, когда еще не стемнело, с неба вновь послышался гул самолетов.

«Они теперь и сюда добрались!» – в панике подумала я и поспешила поскорее найти дочь.

Крепко обняв Сохейлу, под завывание противовоздушной сирены и крики испуганных детей вместе с толпой местных жителей я побежала в сторону гор, где были расположены зенитные установки противовоздушной обороны, стрелявшие по приближающимся иракским самолетам. Добежав до безопасного места, затаив дыхание и зажав уши дочери, я наблюдала за обстрелом и увидела, как один из вражеских самолетов, задымившись,