На крейсерах «Смоленск» и «Олег» - Борис Карлович Шуберт

В 5 ч после полудня перед полной водой снялся с якоря и под проводкой лоцмана вышел из бухты на рейд, где уже стоял «Петербург», вышедший из бухты еще в 6 ч утра. Пройдя бакана фарватера, застопорил машину и спустил лоцмана, снова дал ход вперед. В это время «Петербург» также снялся с якоря. Выйдя с рейда около 6 ч вечера, дал полный ход, имея «Петербург» на правом крамболе, в 1 мили расстояния.

Ввиду слухов, что около Дар-ес-Салаама нас ждет японский истребитель, шел только под отличительными масляными огнями и имея прислугу у заряженных орудий. Шли 13–14 узлов. До полуночи шли на NO 80°, удаляясь от берега, а затем легли параллельно берегу Африки. После экватора имели слабый муссон, а у Гвардафуя маловетрие. В 5 ч вечера 5 сентября обогнули мыс Гвардафуй и легли вдоль берега на расстоянии 10–12 миль.

У самого мыса было видно трехмачтовое судно под французским флагом, видимо, сидящее на мели; затем после 8 ч вечера, подходя к мысу Разфелук, видно было военное судно, светившее двумя боевыми фонарями, но при лунной ночи и по дальности расстояния вряд ли оно нас видело. Прибавили ход до 16 узлов. В 4 ч утра 7-го прошли Перим.

В Красном море имели сначала штиль, затем NW–3, а в Суэцком заливе NW усилился до 6–7 баллов. В 4 ч 10 сентября вышли в Суэцкий залив. Около 9 ч уменьшили ход до 10 узлов с расчетом прибыть в Суэц с заходом солнца. В 6 ч 30 мин вечера встали на якорь на Суэцком рейде.

Состояние здоровья офицеров и команды вполне удовлетворительно.

Подписал: капитан 2 ранга Троян.

Рапорт командира крейсера II ранга «Петербург» капитана 2 ранга И. Г. Скальского великому князю Александру Михайловичу

2 ноября 1904 г.

Доношу вашему императорскому высочеству, что, будучи совершенно готовым к уходу согласно инструкциям и получив предписание его превосходительства Главного командира (Черноморского флота и портов Черного моря) от 19 июня за № 679, вышел из Севастополя 20-го числа в 6 ч 48 мин утра в Константинополь. При углублении форштевнем 24'5˝, ахтерштевнем 26'8˝ имел угля 3246 тонн, пресной воды 450 тонн, провизии и материалов на шестимесячное плавание. Переход до Константинополя сопровождался легким попутным ветром при ясной погоде.

21-го числа в 5 ч утра подошел в Кавакам, где был встречен агентом Добровольного флота Б. Юговичем, прибывшим на паровом катере из Константинополя. При опросе относительно грузов ревизор по ошибке объяснил, что на пароходе имеется артиллерийский груз для Владивостокского порта, почему местное начальство, боясь ответственности, не решилось отпустить немедленно пароход, и мне пришлось в ожидании разрешения встать на якорь у Кавак. Там же стоял на якоре старый пароход, вооруженный двумя медными орудиями и двумя пулеметами, исполняющий, вероятно, обязанности брандвахты. В настоящее время по Босфору на протяжении от входа до последних береговых батарей поставлены береговые белые марки, которых прежде не было и которые, вероятно, имеют значение на случай перекрестного огня.

В 1 ч 45 мин дня агент Добровольного флота вернулся с разрешением и судовыми бумагами, после чего, немедленно снявшись с якоря, я пошел Босфором к выходу в Мраморное море.

21 июня, пройдя благополучно Дарданеллы в 2 ч 30 мин ночи, вышел в Архипелаг, который был пройден при легкой мгле и свежем W ветре.

24 числа в 3 ч 45 мин ночи открыл огонь маяка Дамиэта, а в 6 ч 5 мин утра маяк Порт-Саида. В 7 ч 45 мин утра, войдя в гавань, ошвартовался на бочках, имея флаги Добровольного карантина для прекращения сообщения с берегом.

Из сообщений прибывшего на крейсер нашего консула г. Бронна выяснилось, что в Порт-Саиде до получения телеграмм из Константинополя 23 июля никто не знал о нашем выходе из Севастополя и были только предположения, что в случае присылки крейсеров они будут оперировать в Средиземном море. Сам г. Бронн был чрезвычайно поражен приездом контр-адмирала Пташинского на обязанность генерального агента Добровольного флота, и старался узнать, для какой цели он собственно приехал.

Мне казалось, что он был уверен в том, что в недалеком будущем у него будут отобраны и вице-консульство, и агентура Добровольного флота ввиду того обстоятельства, что кроме этих обязанностей он состоит: германским консулом, агентом Северно-Германского Ллойда, агентом компании Messagerie Maritime и Русского общества пароходства и торговли.

Совмещение этих обязанностей в руках одного человека, будь он само беспристрастие и честность, едва ли может удовлетворить наши политические и торговые интересы в таком мировом пункте, каким необходимо считать Порт-Саид.

Согласно словам г. Бронна, в последнее время значительно усилился проезд японцев на пассажирских пароходах в Европу и обратно, что же касается живущих в Порт-Саиде, их намерений и занятий, то он, видимо, был совершенно не осведомлен и мало верил в возможность какой-либо опасности в канале для нашей эскадры, предполагая даже, что она будет принимать уголь от частных подрядчиков.

В Порт-Саиде за исключением почтового парохода компании Messagerie Maritime, идущего в Европу, был пароход Синетрубой компании «Менелай», спешно грузивший уголь и вошедший вслед за мной в канал. В 11 ч 30 мин утра 24 июня, приняв электрическую машинку и фонарь, отдал швартовы и вошел в канал, переход которым совершил вполне благополучно в 18 ч 10 мин, имея две остановки, для пропуска встречных пароходов. Изменений по каналу против обыкновенного не нашел, за исключением земляных работ в той части канала, которая предназначена для расширения. В местном арабском населении и мелком рабочем люде греческого и итальянского происхождения отношение к нам скорее было враждебное, чем обыкновенное, индифферентное.

В 5 ч 40 мин утра 25 июня, выйдя из канала, отдал якорь на Суэцком рейде, после чего вскоре приехали агент контр-адмирал в отставке Пташинский, наш консул в Суэце и агент Добровольного флота Майер. Благодаря хлопотам последнего мне удалось получить 150 тонн пресной воды, которая необходима была для машины. Я полагаю, что местные власти имеют распоряжение правительства не отпускать ничего даже пароходам Добровольного флота, так как перед окончанием приемки воды на пароходе явился портовый офицер и протестовал от имени своего начальства, в противозаконных нейтралитету действиях.

Контр-адмирал Пташинский, как я и предполагал раньше, не успел к моему приходу подыскать подходящих людей для устройства сообщения на юге Красного моря, несмотря на полное содействие нашего консула в Суэце. Несколько намеченных консулом лиц сначала было согласились принять на себя обязанность по передаче телеграмм, но потом, узнав, вероятно, обе ответственности, отказались. Приходилось, таким образом, вопрос о сообщении отложить до прихода крейсера «Смоленск», с которым и было предположено выслать людей и условия сообщения.

Агент Лелива сообщил мне, что находится в затруднении, так как не