Фальшивая наследница. Величайшая мошенница Позолоченного века - Энни Рид

– Миссис Чедвик?

Кэсси кивнула. Сотрудники службы маршалов окружили ее, выстроившись полукругом у кровати. Фреда быстро подошла к ней. Клайн остался сидеть в кресле, барабаня пальцами по подлокотнику. Кэсси показалось, что белое кружево пеньюара вдруг стало колючим и тесным.

Старший офицер назвал ее имя, сказал что-то про долг, потом еще что-то – она плохо слышала. Внезапно все звуки в комнате стали звучать приглушенно, как будто она погрузилась в воду. Кто-то обратился к старшему, и снова она не разобрала слов.

– Миссис Чедвик, – повторил маршал, теперь уже громче. – Мне предстоит выполнить крайне неприятную обязанность…

Вот теперь она задрожала по-настоящему. Комната содрогалась, мир сотрясался. Тяжелый ком подступил к горлу, слезы сами хлынули из глаз. Опустив голову на грудь, она схватила носовой платок и закрыла им лицо.

– Я сожалею, мадам. Однако вам не стоит беспокоиться. Все не так плохо, как могло бы быть.

О, пусть он замолчит! Время, ей просто нужно больше времени, вот и все. Кэсси вскинула руку, отстраняя его.

– Я не хочу это слышать… – лепетала она. – Я не хочу этого слышать…

– Сожалею, – повторил маршал тихо, но твердо, – однако вынужден сообщить, что у меня есть ордер на ваш арест.

Затем он повернулся к Вирджилу Клайну и спросил, является ли он адвокатом миссис Чедвик. Не переставая барабанить пальцами по подлокотнику, Вирджил ответил:

– Я отказываюсь называть себя.

– Хорошо, – сказал маршал. – Вы не обязаны… пока.

Было ужасно стыдно плакать у них на глазах. Они должны были увидеть бесстрашную женщину, полную достоинства. Но невозможно предусмотреть все детали. Всегда что-нибудь да пойдет не по сценарию.

– Я задерживаю вас по обвинению в сговоре с К.Т. Беквитом и…

Тут Фреда вскрикнула и бросилась обнимать колени Кэсси, придавив ее всем телом. Один из стражников мягко оттащил девушку.

– Не волнуйтесь, – сказал ей маршал успокаивающе. – Для этого нет причин. Вашу хозяйку не заберут сегодня вечером. В любом случае, ее дела не так уж плохи.

Легко ему говорить! Как она могла так ошибиться? Тут же вспомнилась тюрьма штата Огайо – такое не забудешь, даже если очень захочешь. Целыми днями только шьешь, шьешь, шьешь. Бессмысленное и бесконечное шитье, безвкусная еда, совсем не шелковые рубашки, унылые голые стены…

Тусклая картина будущего, вдруг нависшего над ней, была крайне неприятной. Но взгляд назад, на прошедшие семь лет, пронзил сердце, словно кинжал. Миссис Чедвик разбита, как судно, выброшенное на скалы. Ее прекрасный образ разлетелся вдребезги, и весь мир увидел это. Как горько, как невыносимо горько!..

– Сохраняйте спокойствие, миссис Чедвик, – голос Вирджила Клайна пробился сквозь удушающую пелену страха, словно луч маяка, прорезающий тьму. – Это несерьезное обвинение. Это просто предлог для вашего задержания. Я знавал этого Салливана в Кливленде. У вас не будет никаких проблем. Вам не о чем волноваться. Если у этих людей есть сердце или хоть капля сочувствия к больному человеку, они оставят вас здесь, в отеле, пока вы не посоветуетесь с адвокатом и не договоритесь о залоге. У вас ведь есть адвокат, миссис Чедвик?

Она кивнула.

– Я передам ему сообщение от вас, – предложил Вирджил Клайн. – Он будет здесь примерно через час. А теперь, мистер маршал, продолжайте.

Маршалу, по-видимому, не понравился его тон. Он быстро зачитал текст ордера. А от себя добавил, что позволит миссис Чедвик провести ночь в отеле, но только потому, что уполномочен так поступить, а не под чьим-то давлением. Его люди останутся с задержанной на ночь – тут уж ничего не поделаешь, – но до завтрашнего утра ее никто не потревожит.

Сделав глубокий вдох, чтобы перестать всхлипывать, Кэсси попросила:

– Я надеюсь, офицер, вы позволите мне переговорить с моим другом наедине.

Повинуясь приказу маршала, стражники покинули комнату. Однако сам маршал не сдвинулся с места, упрямо глядя перед собой.

– Полагаю, – сказал Вирджил Клайн, – у нас есть право на приватность. Ваше присутствие, мистер маршал, необязательно.

Лицо судебного исполнителя сделалось каменным.

– Я выполняю свою работу, – заявил он, глядя на адвоката сверху вниз. – И обойдусь без чьих-либо советов.

В итоге он все же оставил их вдвоем. Когда дверь за раздраженным маршалом захлопнулась, Кэсси уставилась на бывшего соседа со слезами на глазах. Но плакала она уже не так горько. Вирджил Клайн неплохо справился с маршалом: выставил представителя закона одной лишь силой собственного остроумия. И она так может. Кроме того, за последние семь лет она успела завести друзей в самых высоких кругах. За нее будет кому поручиться.

Вирджил Клайн покинул спальню слегка расстроенный. Миссис Чедвик ему нравилась [8]. Судя по тому, что он видел на Эвклид-авеню за эти годы, она была хорошей женой доктору Чедвику, искренне заботилась о его дочери [9]. Несмотря на то, что некоторое время назад эта женщина, по-видимому, подделала его подпись на чеке в 30 000 долларов [10] – о чем он сам лишь недавно узнал из газет, – было грустно видеть ее такой несчастной.

И в чем же ее обвиняют? Право, смешно. В заговоре с целью нецелевого использования средств Гражданского национального банка Оберлина. Это исключительно финансовое преступление, которое в состоянии совершить только банкиры. Как может клиент банка вступить в сговор с целью нецелевого использования средств? Использование банковских средств – это работа банкира, а не клиента. В общем, чепуха все это.

Вирджил вышел в гостиную, на пороге разминувшись с Эмилем, который поспешил в спальню матери. И снова один из агентов секретной службы осведомился, кто он такой. Вирджил напрягся. Вот уж не повезло, так не повезло – его застали у постели миссис Чедвик во время ареста. Газетчики просто взбесятся, если прознают об этом. Сначала пастор Джона Д. Рокфеллера связал миссис Чедвик с Гербертом Ньютоном, а теперь еще и его адвокат на ее стороне. Тут следует быть осторожнее.

– Я мистер Томпсон из Парижа, – огрызнулся он. – Вы задаете много вопросов. Я хотел бы знать, кто вы такой?

– О! – удивился агент, видимо, предположив, что Клайн имеет в виду ближайший Париж, какой он мог себе представить. – Я тоже из Кентукки [11].

Это был самый долгий день за все 59 лет жизни Ири Рейнольдса. Как будто в минутах прибавилось секунд, а в часах минут. Почему так задерживается Сквайр? Разве условия возвращения долга не были уже согласованы? Лишь бы не возникло какой-нибудь новой путаницы. Так думал Ири, нетерпеливо поглядывая на часы.

Сквайр появился уже с наступлением темноты. Ири только взглянул на вошедшего, и по его спине пробежал холодок дурного предчувствия. Юрист был мрачен, усталое