Мамона и музы. Воспоминания о купеческих семействах старой Москвы - Федор Васильевич Челноков

Наша же близость с Шапошниковыми, громадное родство в среде богатого московского купечества наложило и на нас ореол богатства, которого еще не было, только храбрости было много. Невинная дружба с кашперовскими девицами все разгоралась. Екатерина Владимировна была очень солидна и важна, Фуфинька – настоящий порох, была у нее какая-то задорная, хорошенькая мальчишеская мордочка, кокетка была страшная и баловница – конечно, за ней всегда был хвост, в том числе и наши, особенно Сергей Васильевич.

Они ездили к нам, наши к ним, вдруг в один прекрасный день я узнаю, что Леничка выходит замуж за их старшего брата Андрея, которого я никогда не видел. К нам он стал приезжать, но выходило как-то так, что я на него не натыкался, а возможно, что я по своей все возраставшей застенчивости и прятался. Он был офицер. Прошло сколько-то времени сватовства, узнаю – свадьба расстроилась. Вот тебе и раз! И Леничка наша не одних нас стала величать мерзавцами, но и всех мужчин, что в этом случае и имело основание. Узнав, что у Елены Васильевны никакого определенного приданого нет, сей кавалер спятился. И слава Богу! Он спас Леничку от ужасной судьбы: Андрей все-таки женился, но жену свою бил, запирал и обходился с ней ужасно и в конце концов сошел с ума.

Кашперовы принадлежали к старинному дворянству, но, живя за границей на Лаго ди Комо, прожились. У них там была вилла, и они, постоянно вспоминая о ней, рассказывали, что в детстве возили свои тележки, наполненными цветами камелий. По-итальянски они говорили великолепно и даже в русской речи у них сказывалась итальянская певучесть.

Однажды случился у нас случай на манер последней картины в «Ревизоре». Прикатила к нам Фуфинька, собралась молодежь, дым шел коромыслом, кресла кувыркались, диваны трещали, гибли мои цветы. Все взлохмаченные, особенно Фуфинька, у которой волосы были короткие. За хохотом и грохотом мы и не слыхали звонка, только в самый разгар веселья открылась дверь и на пороге появилась Надежда Кондратьевна Боткина – важная, покойная. Предоставляю каждому представить себе, что тут произошло. Я описывать не берусь. Она покойно, величаво обошла наше жилище в почтительном сопровождении Екатерины Владимировны и нас, все время за спиной ее поправлявших свои костюмы и прически, но, когда мы вернулись с верхнего этажа, кого уж не было, а кто в костюмах и прическах, приведенных в порядок, с важностью заседал в гостиной.

Надежда Кондратьевна по гостям не ездила, но моционную прогулку совершала ежедневно в сопровождении компаньонки и рыжей толстой лошади, везшей рядом ее экипаж. Устанет, сядет и поедет, отдохнет, опять идет – как мы с дормезом ходили к Троице. В этот памятный день ей пришла фантазия взглянуть, как живут «бедные сироты». И – увидела. Такой дым поднимался всегда, когда появлялась Фуфинька, вообще же Леничка вела дом солидно, и к ней отпускали всех знакомых барышень без гувернанток.

Только в это время завелась мода таскать платки у девиц на память. Девицы, понятно, сопротивлялись и были очень недовольны. Я уж натаскал с полдюжины, когда они пригрозили, что произведут у меня обыск, что поддерживала и Леничка. В боязни, что это может случиться, и не желая расставаться со своими сувенирами, я передал их на хранение своему приятелю Павлу Курочкину, сиволапому мужчине, где они и пропали. А платочки были хорошенькие, с кружевцами, метками; плохие-то мы не брали.

Период нашей истории в доме Мальцева у Красных Ворот можно отнести к периоду под названием «дикая нация». Здесь все еще были так молоды, что увлекались пороховыми игрушками. Костюм мужчин не играл роли, хотя франтовство своего рода процветало. Сохранилась карточка Василия Васильевича, где он изображен в белом картузе, лихо надетом на голову, в русской красной рубахе и в длинных сапогах. Такой костюм соответствовал дикости поведения нашей компании, но ко времени переезда в квартиру Кивокурцева вкусы уж резко изменились, потребовалась одежда от лучших портных и обувь самых последних фасонов. Мебель вся была обита новыми материями, появились ковры во всю комнату.

У Ленички образовался ее собственный круг друзей, к которому братья относились несколько свысока. Школа Шапошниковых сказывалась – они самые умные и самые передовые люди. Самомнение брата Сергея Васильевича достигало изумительных размеров – умней его вообще людей в целом свете не было! Вера Карповна, пропитанная тоже таким убеждением, поддерживала его в этом, и они вдвоем предавались своему гордому уединению, просиживая ежедневно часов до 11 с книгами в гостиной Веры Карповны[140]. Такое сидение продолжалось, вероятно, лет восемь. Миша жил своей семейной жизнью, сближаясь, благодаря квартире, с Боткиными тем больше, что Лиза и Вера были сверстницами и всегда до тех пор были близки.

Мальцевская компания понемногу расползалась благодаря женитьбам. Я был в последнем напряжении терпения по части учения. Наконец эта струна лопнула и ученье мое кончилось.

Вася, благодаря усиленной гимнастике, обратился в красавца атлета. Он ставил в ряд восемь стульев и с небольшого разбега по нашей анфиладе перескакивал через них. Не находя себе применения у Шапошниковых, он искал своих знакомых. Службу он закончил, дел не было, он занялся кутежом, что ему и удавалось в целой компании прожигателей жизни – Носенковых, Бородиных, Струковых, Королевых, Носовых, Ляпиных. Где и как он попал в эту компанию, я до сих пор не знаю, но думаю, что познакомился он с ней через Николая Шапошникова, женатого на племяннице братьев Ляпиных. С этой компанией он съезжался в охотничьем клубе, где часто пел ярский русский хор.

Здесь его постигла сильнейшая привязанность – и обоюдная. В это время он был в расцвете юных сил и красоты. В компании его любили за затейливость, умение прекрасно говорить, рассказывать вольтеровского «Кандида», которого, благодаря чудесной памяти, знал почти наизусть. Передавал он его с неподражаемой талантливостью. Красота его привлекала к нему участниц хора, и у него вышел тут роман с Екатериной Алексеевной Казначеевой. Она была дочерью караима, служившего надзирателем в одной из московских гимназий. Екатерина Алексеевна получала свое образование в одной гимназии с Шапошниковыми, но игра жизни бросила ее в ярский хор. Красивая, умная, элегантная, она обратила на себя взоры брата, и между ними скоро установилась связь. Василий Васильевич при своих скудных средствах нанял для нее квартиру и все время проводил с ней. Он не мог дать ей всего, чего требовала ее авантюристическая натура, но она его любила и служила у «Яра», добывая там для себя средства в хору.

Конечно, долго так продолжаться не могло. Любовь