Фальшивая наследница. Величайшая мошенница Позолоченного века - Энни Рид

в происходящее. Каждый раз, когда ему казалось, что он начинает улавливать, что к чему, что-то в его логике ломалось, и он снова терялся в догадках. Он и вправду лежит на кушетке в здании суда в Кливленде? И это ему только что предъявили обвинение? Есть ли смысл надеяться, что кто-то придет и заплатит 10 000 долларов, чтобы его отпустили домой, а не отправили в тюрьму? И все же этот кошмар с молотком судьи и железными решетками упорно отказывался уходить. Беквит открыл глаза и обнаружил, что да, он лежит на кушетке в здании суда, и нет, залог никто не внес.

Тут явился репортер – хотел знать, что он обо всем этом думает. Так пусть знает! Беквит так долго держал свои переживания внутри, что уже готов был взорваться. Наконец-то, наконец-то он прозрел.

«Я либо ужасный простофиля, либо ужасный дурак, – признался он со вздохом в начале интервью. – Совершенный дурак. Я знаю, что поступил неправильно, но даже втоптанный в грязь не собираюсь становиться козлом отпущения, чтобы покрывать грехи других. – Тут он прослезился и продолжил, всхлипывая: – Дальше скрывать правду нет смысла. Если бы я думал, что это поможет, то и дальше молчал бы, словно немой. Но правда в том, что другие также должны предстать перед судом присяжных, чтобы ответить за свое участие в этом ужасном деле, и одна из ответчиков – миссис Кэсси Чедвик. Это история о мучениях и финансовых операциях, о мучительных финансовых операциях – и длилась она больше года».

Беквит попытался рассказать все с самого начала, но то и дело сбивался – слезы мешали говорить. Он поведал газете о знакомстве с миссис Чедвик, о ее первом займе и своем решении одобрить его. Его трясло от волнения. Он встал, прошелся по комнате, снова опустился в кресло – и говорил, говорил непрестанно, буквально фонтанируя словами.

«Но теперь, полагаю, игра окончена – у миссис Чедвик больше не осталось козырей. Горько, очень горько осознавать, что все потеряно. О, в последнее время я вертелся как уж на сковороде, чтобы раздобыть денег. Если бы вы знали, как это было мучительно!»

Внезапно ему в голову пришла мысль: если миссис Чедвик – мошенница, значит, она подделала подпись Карнеги на векселях. Миссис Чедвик, с ее детской шепелявостью, кружевами, оборками и сверкающими бриллиантами! А ее медлительная речь? Казалось, для того, чтобы произнести одно предложение, ей требовалось напрячь все умственные способности. Она женщина, притом глупая. Нет, она не смогла бы подделать подпись американского национального героя и притвориться его дочерью. Какая нелепая мысль!

Беквит даже улыбнулся, в конце обратившись к репортеру: «Думаете, эта женщина могла подделать имя Эндрю Карнеги на векселях? Возможно. Но если это так, то она не просто мошенница – она гениальная мошенница!»

Прошло еще семь часов. С каждой минутой Беквит нервничал все больше. К тому времени, когда Джон Уэлч Каулз, А. Гилкрист и Джордж Коллингс внесли за него залог в размере 10 000 долларов, уже наступила ночь. Беквит вернулся в Оберлин совсем обессиленный и подавленный.

Тем временем Эдмунд Пауэрс обратился к прессе, чтобы весь мир узнал: миссис Чедвик так же сильно огорчена, как и больна. «Я почти весь день провел с миссис Чедвик в отеле, – сказал адвокат журналистам, собравшимся в его офисе. – Она потрясена известием об аресте сотрудников банка Оберлина, штат Орегон. Она даже не может встать с постели, настолько расстроены ее нервы».

* * *

Пятого декабря Ири Рейнольдс получил телеграмму, которая снова вознесла его надежды до небес. Миссис Чедвик просила его приехать в Нью-Йорк и встретиться с ней в отеле Holland House. Там они все уладят.

Ну наконец-то! Завтра газеты запоют совсем другую песню. Не будет больше никаких арестов, никаких намеков на подделку документов и мошенничество. А также гнусных инсинуаций, якобы миссис Чедвик – это мадам Девер. Уже завтра газетчики примутся гадать, каким же образом миссис Чедвик расплатилась с кредиторами. Ири, как один из кредиторов, отчаянно ждал этого часа. Несколько недель назад он одолжил миссис Чедвик 300 долларов, и на его банковском счете осталось всего 11 долларов.

В тот же вечер Ири отправился в Wade Park банк, открыл сейф в своем кабинете, достал оттуда пакет и переложил в сумку. Когда миссис Чедвик передала ему на хранение эти бумаги, он и представить себе не мог, какие неприятности за этим последуют. Но уже завтра все разрешится.

С сумкой в руке, он отправился к своему юристу Эндрю Сквайру, и той же ночью оба сели на поезд до Нью-Йорка. Утром Ири, по-прежнему в приподнятом настроении, отправился к приятелю на Манхэттен, предварительно положив ценные бумаги в банке Джерси-Сити – для сохранности. А Эндрю Сквайр поехал прямиком в Holland House переговорить с миссис Чедвик. С минуты на минуту, полагал Ири, он вернется с подробностями предстоящего соглашения, и об этом деле можно будет забыть навсегда.

Минуты складывались в часы, а Рейнольдс все ждал [5].

* * *

Для Кэсси вечер прошел как игра с поочередным сидением на «музыкальных стульях». Люди входили, садились у ее постели, что-то говорили, затем вставали и выходили, уступая место следующим. Одни хотели получить гарантии, что им заплатят. Другие жаждали последних новостей о мирном урегулировании дела. Третьи желали остаться в неизвестности: их имена ведь не попадут в газеты, не так ли?

Кэсси и ее адвокатам оставалось лишь выдавать соответствующие ответы. Да, все долги будут выплачены сполна. Урегулирование займет немного больше времени, но оно произойдет неизбежно. Нет, она не станет называть имена: все, кто имеют с ней дело, могут рассчитывать на ее благоразумие.

Явился и Эндрю Сквайр – носатый тип с прищуренными глазами. Он хотел побольше узнать о соглашении, хотел подробностей. Кэсси отделалась общими фразами и отправила его восвояси.

Время неслось слишком быстро, события развивались слишком бурно – Кэсси уже не успевала их отслеживать. Еще вчера она надеялась, что скандал утихнет через недельку-другую и она успеет найти еще одного богатого простофилю. Но теперь поняла, что из этой затеи ничего не получится. Поток людей, ломившихся в ее дверь, начал ее пугать. Похоже, все они готовились к большим переменам, к серьезной встряске, которая грозит пошатнуть их позиции, как сход породы обнажает основание горы. Мрачные, тревожные лица сегодняшних посетителей говорили о многом. Все они думали, что ее скоро арестуют. А если так, значит, они больше не верят ей – следовательно, у нее нет больше причин здесь оставаться [6].