Фальшивая наследница. Величайшая мошенница Позолоченного века - Энни Рид

задание. Эмиль, сосредоточенно морща лоб, внимательно выслушал указания матери.

В пять вечера огромная дверь из красного дерева открылась: из номера Кэсси Чедвик вышел Эмиль. В руке у него был саквояж. Гости в вечерних платьях и сюртуках, проходившие по коридору шестого этажа, и служащие в униформах наблюдали, как узколицый паренек направляется к лифтам. «Вы его видели? Это не сын ли миссис Чедвик? А что он нес?» – шепотом спрашивали они друг у друга, когда за ним захлопнулась дверь лифта. Тем временем Эмиль вынырнул из-под огромного портика на Пятую авеню и оглядел оживленную улицу серьезным взглядом широко раскрытых глаз. Саквояж мягко упирался в его колено [10].

Менее чем через час высокие двери отеля Holland House снова распахнулись, впуская нового посетителя. Мужчина пересек вестибюль и, подойдя к помощнику управляющего за стойкой регистрации, представился агентом секретной службы, работающим на федеральное правительство.

Тотчас был вызван сотрудник безопасности отеля. Втроем они вошли в лифт и поднялись на шестой этаж, где агент и остался. Потянулись долгие вечерние часы. За окнами сгущалась темнота, миллионеры крутили диски телесем, чтобы заказать последний бокал шерри или кружку теплого молока, прежде чем отправиться в свои широкие мягкие кровати. Агент секретной службы дежурил в коридоре до рассвета, ожидая, как и весь мир, появления Кэсси Чедвик [11].

Глава 22

Стальной Король

Декабрь 1904 г.

29 ноября: «Мистер Карнеги прочитал это сообщение и назвал его абсурдным. Мистер Карнеги знать не знает эту женщину» [1]. Карнеги надеялся, что после того, как Бертрам передаст его слова прессе, все вопросы машинально отпадут. Мир оставит его в покое, избавив от наветов этой Чедвик. Он больше не хотел слышать о ней ни слова.

Однако новости о ее проделках продолжали поступать отовсюду. Кэсси Чедвик каким-то образом проникла в его жизнь. Ее история давно была секретом полишинеля в кливлендском высшем свете. Марк Ханна даже поручился за нее перед Министерством финансов.

А половина бизнесменов Питтсбурга считали миссис Чедвик его, Карнеги, дочерью! Люди, с которыми он регулярно встречался и вел дела! Джеймс Френд и Фрэнк Хоффстот, шурин Генри Фиппса. Томас Чантлер, поверенный Фиппса. Эта женщина годами наживалась на репутации Карнеги.

Что ж, по крайней мере, теперь он положил этому конец.

Газета Evening-Times Republican от 2 декабря 1904 года: «Карнеги оплачивает долги Чедвик» [2].

East Oregonian от 1 декабря 1904 года: «190 800 $ возвращаются: результаты встречи миссис Чедвик и юристов Карнеги с Уолл-стрит» [3].

Plain Dealer от 3 декабря 1904 года: «Окажет ли помощь Стальной Король?» [4].

Спустя нескольких дней стало очевидно, что заявление Карнеги почти никого не убедило. Его слова либо выворачивали в поисках скрытого смысла, подтверждающего рассказ Кэсси Чедвик, либо вообще не обращали на них внимания.

Репортеры то и дело требовали прокомментировать ситуацию. Карнеги сразу вспомнил Хомстед: тогда они тоже поджидали его за каждым углом, алча услышать что-нибудь такое, на чем потом смогут его подловить. Куда бы он ни шел, за ним наблюдали. И шептались, казалось, тоже только о нем.

Хуже того, газеты сообщали, что люди из агентства Пинкертона следят за этой женщиной в отеле [5]. Пинкертонцы! Публике было достаточно связать Карнеги и пинкертонцев, чтобы вспомнить о Хомстеде.

5 декабря в газетах появилось сообщение, что окружной прокурор Кливленда Дж. Дж. Салливан утверждает, якобы у него есть вексель на 250 000 долларов, подписанный Карнеги. Читая слова Салливана, Карнеги изо всех сил старался сохранять спокойствие. Когда же это закончится? Бедная Луиза! Его прекрасной жене приходится терпеть эти гнусные наветы.

И Карнеги передал через слугу еще одно заявление для репортеров: «Мистер Карнеги говорит, что уже много лет не подписывал долговые соглашения и какие-либо поручительства. Он говорит, что в настоящее время от его имени не выдано ни одного векселя» [6].

Заявление адвоката Филипа Карпентера от 5 декабря: «Насколько я могу судить, мистер Карнеги лично не проявился в этом деле. Все его предполагаемые опровержения получены устно от его слуг. Мистер Карнеги, насколько мне известно, лично никак – ни устно, ни письменно – не опровергал тот факт, что его имя фигурирует в некоторых ценных бумагах миссис Чедвик» [7].

Он же Эндрю Карнеги. Его слова должно было быть достаточно. Но оказалось, что нет. Его положение, его деньги и престиж прогнулись перед этой Кэсси Чедвик.

Позже в тот же день, 5 декабря, Карнеги передал через Бертрама еще одно заявление: «Мистер Карнеги попросил меня сказать, что он не желает, чтобы его беспокоили из-за этой Чедвик. Он очень недоволен столь настойчивым упоминанием его имени и хочет, чтобы это прекратилось немедленно. Он заявляет раз и навсегда, что никогда не был знаком с миссис Чедвик или какой-либо другой подобной женщиной и никогда не подписывал бумаг, о которых говорят газеты. Это все» [8].

Глава 23

Величайшие аферы в истории

Декабрь 1904 г.

Рейсом Lake Shore Limited, следующим из Нью-Йорка в Кливленд, часто ехали странные пассажиры, и ночь 4 декабря, по мнению носильщика, не была исключением. На первый взгляд, молодой человек – на самом деле совсем еще мальчик – ничем не отличался от других пассажиров. У него с собой был саквояж, как и у большинства путешественников. Он спокойно устроился на своем месте в спальном вагоне, вел себя тихо и скромно. Поняв, кто он такой, носильщик даже пожалел его.

Парень провел большую часть ночи, уныло уставившись в окно. Проходя мимо, другие пассажиры замедляли шаг и украдкой поглядывали на него. «Вы знаете, кто это?.. О, да это же Эмиль Гувер, сын миссис Чедвик! Смотрите, у него с собой сумка. Как вы думаете, он едет по каким-то делам матери? А может, он сбежал с ее драгоценностями…» [1].

Позже той же ночью другой поезд отправился на юг из Кливленда. Рейс Cleveland – Southwestern прибыл в Оберлин в 23:00, с грохотом прорезав темноту. С десяток пассажиров высадились на перрон и, зевая, направились к выходу. Среди них были маршал[19] Чандлер и помощник шерифа Клобиц. Несмотря на поздний час, оба хранили мрачную настороженность.

Двадцать минут спустя они встретились с оберлинским маршалом Шерриллом и уже втроем продолжили путь через город, почти не разговаривая между собой. Только беззвучно мерцающие фонари приветствовали офицеров, шагающих по Мэйн-стрит мимо буколической площади Таппан с ее по-зимнему обнаженным вязом. Свернув на Ист-Лорейн-стрит, они вскоре добрались до цели путешествия. Клобиц и Шеррилл ждали на