Королева скандала - Пол Джилл

Через месяц после смерти отца она показала мать врачу в надежде на то, что он поможет ей разубедить Эдит относительно каких-то странных болей, которые та якобы испытывала. Однако вместо этого доктор диагностировал рак, и после этого началась борьба с болезнью, занявшая у Мэри большую часть всего 1934 года. У нее постоянно болела спина, и она продолжала горевать по отцу и рухнувшей семейной жизни, а потом ей пришлось пережить еще и болезненное и неотвратимое угасание матери.

Уоллис писала ей, выражая сочувствие и докладывая последние новости из Лондона:

«Тельма Фернесс на пару месяцев вернулась в Штаты и попросила меня принимать в ее отсутствие принца у себя, и я уже поняла, насколько трудное это задание. Он может измотать тебя, даже если ты не его любовница, потому что ему необходима женщина, которая будет помогать ему планировать приемы, продумывать оформление Форта и даже принимать решения относительно международных торговых сделок! Наш дорогой Эрнест неимоверно терпелив. Ведь принц отнимает у меня очень много времени».

Мэри столкнулась с Тельмой в Нью-Йорке на коктейльной вечеринке у Моны ван дер Хейден одним февральским вечером, и они тепло приветствовали друг друга. Тельма была в бальном платье с оборками и без бретелей, которое при неосторожном движении грозило соскочить и обнажить грудь. Любовница принца с ее гладкой золотистой кожей, блестящими черными волосами и прелестным лицом выглядела настоящей латиноамериканской искусительницей.

— Скучаешь по Лондону? — спросила Мэри. — Или, наоборот, рада, что оказалась дома?

— Я родилась в Швейцарии, — ответила Тельма, — а выросла в Буэнос-Айресе. Поэтому мне сложно понять, где именно мой дом. Но Нью-Йорк буду любить всегда. Это самое современное место. Отсюда кажется, что жители Лондона застряли далеко в прошлом.

— А мне это у них и нравится. Все эти старинные здания и традиции, которые они хранят.

— Но проходит немного времени, и от этих ритуалов в королевских кругах тошнить начинает, можешь мне поверить. — Тельма наклонилась совсем близко к Мэри и заговорила доверительным тоном: — Все это довольно скучно.

— Я слышала, что Уоллис присматривает за принцем, пока тебя нет, — осмелилась коснуться скользкой темы Мэри. — Он так сильно нуждается в присмотре?

Темные глаза Тельмы весело заблестели.

— Он мне звонит самое малое по шесть раз на дню, и всякий раз по какому-нибудь смехотворному поводу. Похоже, в Англии монархам дают такое воспитание, что те потом совершенно не способны принимать решения или справляться с жизнью в современном мире.

— Значит, ты приехала сюда отдохнуть? — улыбнулась Мэри.

— Что-то в этом роде.

К ним подошли другие гости, и разговор пошел дальше, но за вечер Мэри несколько раз украдкой посмотрела на Тельму с мыслью о том, подозревает ли она, как сильно рискует, проводя так много времени вдали от любовника. Она была гораздо красивее Уоллис. Может быть, именно внешность давала ей ложное чувство безопасности.

Уоллис описывала подарки, которые получила от принца. Несколько ювелирных украшений, деньги на новые наряды и щенок керн-терьера, которого она величала не иначе как мистер Лоо и о котором писала весьма унылым тоном:

«Похоже, у меня нет способностей к тому, чтобы приучать собак, не гадить в доме, и потому я никак не могу заставить себя полюбить моего неряшливого нового соседа».

Эрнест тоже удостоился королевского внимания. Ему подарили рулон твида в ломаную клетку, и личный портной принца должен был сшить из этого пальто. Еще мистер Симпсон получил от принца приглашение в масонскую ложу — а эта милость могла оказаться чрезвычайно полезной в его коммерческих делах. Уоллис утверждала, что вся эта щедрость была исключительно в обмен на время, что она уделяла принцу, помогая выстраивать график светских мероприятий, организовывать приемы в его резиденции и прочее. При этом она должна была умудряться вести дела и в собственном доме на Брайнстон-Корт. «Приходится пошевеливаться, чтобы успевать за двумя мужчинами», — писала она.

К лету на приемах у друзей до Мэри уже начали доходить слухи, что Уоллис была «новой девушкой принца». Говорили, что Тельма была в ярости, когда, вернувшись в Англию, узнала, что коммутатор Форта Бельведер больше не соединяет ее номер. Мэри написала Уоллис и спросила, так ли это. Однако подруга ответила ей, что слухи, как обычно, врут. Ее отношения с принцем были невинны.

«Я думаю, что действительно всячески развлекаю его, — писала она. — Я его веселю, и мы танцуем, но рядом всегда крутится Эрнест, и поэтому все безобидно». Для пущего убеждения она добавила: «Принцу, безусловно, нравится моя компания, но он совершенно точно в меня не влюблен».

Мэри верила, что подруга не лжет, даже когда Уоллис поехала в свите принца в Биарриц в отпуск на несколько недель, а Эрнест остался в Лондоне. Тетя Бесси поехала в сопровождении, но Мэри с трудом верилось, чтобы она как-то воспрепятствовала зарождающимся романтическим отношениям.

Вернувшись осенью в Америку, Бесси позвонила Мэри. Она была ужасно встревожена тем, что видела во время поездки.

— Он ходит за Уоллис, как ручная собачонка, — сказала она. — У него даже выражение лица как у болонки. Эти его глаза с мешками. Я была в ужасе от того, насколько сильно он растерял собственное достоинство. И это ведь мужчина, который в один прекрасный день должен стать королем Англии!

— А как реагирует на такое низкопоклонство Уоллис? — спросила Мэри.

— Хмм… Ты знаешь ее не хуже меня. Она всегда рада дорогим подаркам, а взамен жалует принцу безраздельно все свое внимание, когда они вместе. Правда, однажды я видела, как она пряталась от него утром, потому что больше не могла выносить его ребяческие капризы. Она скользнула за перголу и укрылась листвой! Я еле сдержалась, чтобы не рассмеяться в голос и не выдать ее.

— Боже, не посчитает ли принц предательством, что она имеет дерзость отказываться от его милости? — забеспокоилась Мэри. Уоллис плела сложную паутину.

Я боюсь, что моя племянница сильно рискует остаться в конечном итоге либо без мужа, либо без принца. Гордости Эрнеста, конечно, будет нанесен существенный урон, прежде чем он поставит ей самые жесткие условия. А как безжалостно принц обошелся с Тельмой, когда она стала ему не нужна, ты сама видела. — Она сделала паузу, чтобы подчеркнуть значимость своих слов. — Уоллис должна остерегаться подобной судьбы, и даже гораздо худшей, потому что Тельма хотя бы могла рассчитывать на деньги Вандербильтов.

После этого разговора у Мэри остались смешанные чувства. В глубине души она гордилась тем, что женщине, которая была ее лучшей подругой уже больше двадцати лет, удалось покорить сердце принца. Досадно, что он оказался недостаточно мужественным и не являлся человеком большого ума и сообразительности, однако это все равно было большим событием.

А бедный Эрнест вынужден просиживать многие вечера с этой парочкой, лицезреть раболепное преклонение и не сметь при этом кого-то осуждать. Как скажешь принцу: «Руки прочь от моей жены, сир»? Тем более если сама она это поощряет.

В октябре 1934 года мать Мэри все-таки умерла, получив благословенное облегчение после долгих мучительных недель морфинового полузабвения, не избавлявшего ее, однако, от раздиравшей тело жестокой боли. Уоллис написала Мэри, убеждая ее сразу же приплыть в Саутгемптон и остаться с ними столько, сколько захочет, чтобы они могли поухаживать за ней. «Ты помогла мне, когда умерла моя мама. Так позволь, пожалуйста, поддержать тебя сейчас», — умоляла она.

Несмотря на оставшуюся от предыдущей поездки настороженность, Мэри страстно желала встретиться с Уоллис и Эрнестом, а также окунуться в спасительные радость и веселие, так не свойственные жизни рядом с тяжело больным человеком. Мэри отправилась в плавание на «Мавритании» и по прибытии в Саутгемптон уже знала, где сесть на поезд, чтобы ехать дальше. Она сама наняла один из кебов, стоявших друг за другом на вокзале Ватерлоо. «Брайнстон-Корт, пожалуйста», — сказала она водителю, довольная собой за то, что со всем справилась.