Там, где живут книги. История книжных магазинов от Франклина до «Амазон» - Эван Фрисс

от друга. В магазине имелись отделы афроамериканской, африканской и детской литературы и литературы стран третьего мира. Постеры на белых стенах играли роль портретов в зале славы. И это были не типичные портреты защитников гражданских прав, что обычно висят на стенах в кабинете обществознания. В зале славы «Барабана и копья» чествовали Хьюи Ньютона[60] и Че Гевару.

Бенджамин Франклин знал, что книги обладают революционным потенциалом и формируют мышление, а мышление, в свою очередь, формирует ход исторических событий. Это понимали и создатели «Барабана и копья» – одного из главных в стране «черных» книжных магазинов. У «Барабана» была повестка. Магазин продвигал одни книги и отвергал другие. Основатели называли его «идеологическим книжным».

«Барабан и копье» открылся жарким летом 1968 года. В феврале того же года Комиссия Кернера[61] постановила, что страна движется к расколу «на два отдельных и неравных общества, черное и белое». В марте протестующие студенты Говардского университета в Вашингтоне заняли административное здание и потребовали изменить программу таким образом, чтобы учебное заведение могло по праву называться черным университетом. В апреле того же года в Мемфисе убили Мартина Лютера Кинга-младшего. Негодование граждан обрушилось на Вашингтон. Горели здания. Капитолий взяла в кольцо вооруженная национальная гвардия. Ввели комендантский час; полицейские патрулировали улицы. Арестовали несколько тысяч участников протестов. Погибли тринадцать человек. Нортуэст стал центром жестокого кровопролития, сосредоточенного в районе «коридора Ю-стрит» и Четырнадцатой улицы, где было много магазинов, принадлежавших черным. Как сказал поэт Гастон Т. Нил, «Барабан и копье» «восстал из пепла».

Джуди Ричардсон появилась на Четырнадцатой улице, когда здесь еще пахло слезоточивым газом. Смотреть было не на что: пустые книжные шкафы, недавно окрашенные морилкой, да Тони, тощий парень с треугольными усами. Тони Гиттенс был одним из лидеров протестов в Говардском университете. Ричардсон, энергичная особа и ветеран Студенческого координационного комитета ненасильственных действий (SNCC), приехала из Колумбийского университета, привязав ремнями матрас к крыше автомобиля. Эту парочку пригласили запустить новый книжный магазин. Ни Тони, ни Джуди ничего не смыслили в книготорговле.

Не смыслил в ней и 25-летний Чарли Кобб. Именно он нанял Ричардсон и Гиттенса наладить работу нового книжного. Кобб был опытным активистом: под эгидой SNCC он создал свободные школы, альтернативную программу обучения для чернокожих детей в Миссисипи – единственном штате, где черных все еще не пускали в школы для белых[62]. Как и многие его единомышленники в 1960-е, Кобб интересовался движением «черного сознания» и панафриканизмом. Он побывал в Африке и Европе, где посетил Африканский книжный магазин (Librairie Présence Africaine) – самобытный парижский книжный, который до сих пор работает. Магазин сочетал несколько функций: собственно книжного, штаб-квартиры панафриканского издательства и редакции журнала. Как часто бывает в Париже, магазин являлся общественным и интеллектуальным пространством. Там, в Латинском квартале, у Кобба и возникла идея открыть «Барабан и копье».

Вернувшись домой, он учредил «Афроамериканские ресурсы» – головную организацию, объединившую книжный магазин и еще несколько образовательных учреждений. Миссия «Барабана и копья» была проста: сделать так, чтобы черные больше читали о черных. Книготорговцы хотели, чтобы посетители книжного «познали себя», свою историю и, вооружившись этим знанием, строили свое будущее. По словам Кортленда Кокса, самого старшего сотрудника магазина, которому было двадцать семь лет, «Барабан и копье» являлся архивом «свидетельств», опровергающим чудовищную ложь, распространяемую в школах и поп-культуре, – ложь о том, что черные не живут интеллектуальной жизнью. Говоря, что «Барабан и копье» не станет измерять прибыль в деньгах, Кобб не преувеличивал. Его книжный действительно был некоммерческим предприятием. Прежде черные сидели за буфетной стойкой[63] и протестовали на улицах. Теперь они продавали книги.

Создатели «Барабана и копья» осознавали, как важно дать магазину звучное имя, и в выборе опирались на африканскую иконографию. Барабан символизировал коммуникацию; копье – «все необходимые средства для освобождения народа». За книгами Ричардсон и Гиттенс отправились в Нью-Йорк. В гигантском книжном магазине «Буказин» Ричардсон, увидев чернокожего продавца, попросила устроить ей экскурсию и показать книги на интересующую ее тему. Она скупила все и унесла из «Буказина» несколько коробок, погрузив их в микроавтобус с эмблемой «Барабана и копья».

Гиттенс тем временем отправился в Гарлем. Он разыскивал Льюиса Мишо, владельца самого знаменитого негритянского книжного в стране: Национального мемориального африканского книжного. Посетители называли его просто «магазином Мишо», а сам Мишо – «домом здравого смысла и здоровой пропаганды». Мишо прозвали Профессором, хотя он даже не окончил школу.

Профессор начал торговать книгами с машины и в 1930 году открыл книжный магазин, где продавалось всего с десяток наименований. Он ночевал в магазине, как когда-то Бенджамин Басс в «Стрэнде». Со временем бизнес расширился. Профессор торговал в помещении и на улице и стал местной достопримечательностью: проповедовал, взобравшись на ящик от мыла или стремянку. Он никогда не умолкал.

В 1958 году Мартин Лютер Кинг-младший приехал в Гарлем на автограф-сессию в универмаге «Бламстайнз», принадлежавшем белым, где не было даже книжного отдела. Мишо пришел в ярость, как и пикетчики, устроившие демонстрацию у входа в универмаг. Демонстранты хотели знать, почему Кинг пренебрег магазином Мишо, где на стенах висел его портрет. (На этой автограф-сессии психически больная женщина ударила Кинга ножом для писем; он чуть не погиб.)

Гиттенс приехал к Мишо в 1968 году. Профессор был уже стар, но по-прежнему болтал без умолку. Он не захотел говорить о Маркусе Гарви[64] или Малкольме Икс, друге магазина, который однажды организовал там митинг. Но он охотно обсудил с Гиттенсом книготорговый бизнес и дал ему пару советов. Никогда не забывай платить налоги. Не накапливай долги. Не накапливай товар (сам Мишо сидел в окружении двухсот тысяч изданий, занимавших каждый дюйм свободного места; его стол со всех сторон стенами окружали накренившиеся стопки книг, журналов и газет). В магазине Мишо имелся уголок для чтения. Профессор угощал посетителей кофе.

Мишо был не первым чернокожим книгопродавцем. Еще в 1834 году Дэвид Рагглз открыл на Нижнем Манхэттене Аболиционистский книжный. Активисты борьбы с рабством собирались там в открытую, занимались самообразованием и строили заговоры. Рекламу магазина печатали в аболиционистской газете Уильяма Ллойда Гаррисона. Магазин проработал год: его подожгли, и он сгорел дотла. Книги и книжные магазины для черной аудитории оставались редкостью и в двадцатом веке; мало того, среднестатистический книжный продвигал идею «превосходства белых».

В 1930-х, когда Мишо пришел в книготорговлю, в Штатах был всего один книжный магазин, специализирующийся на африканской и афроамериканской литературе и литературе стран Карибского бассейна. Он находился в книготорговых рядах и принадлежал хозяину-еврею. В 1965 году во всей стране