Угловы. Семья врачей. Век Добра и Любви - Эмилия Викторовна Углова

разноголосица – настройка музыкальных инструментов, особенно скрипок. Перед спектаклем были исполнены гимны Советского Союза и Франции. Ведущую партию в балете танцевал Александр Панов. Помню, как виртуозно он парил на сцене, невообразимо взлетая, завораживая нас. Этот балет я видела первый и последний раз. После этого он почему-то много лет уже не шел. Этот спектакль запомнился мне на всю жизнь. В антракте на сцену была принесена большая корзина прекрасных роз от президента Франции.

В театры Федор Григорьевич очень любил ходить. Чаще всего мы ездили в Александринский театр (в то время Пушкинский). Каких великих артистов нам удалось тогда увидеть! Николай Константинович Симонов – это такой самородок! Ему под силу была любая роль. Он создал в кино незабываемый образ Петра Первого и множество других. Но видеть его на сцене было невыразимым счастьем. Мы несколько раз ходили на спектакль «Перед заходом солнца» с его участием. Каждый раз, когда подходил конец спектакля, казалось, что он не уйдет со сцены, останется там навсегда.

Пушкинский театр был у нас самый любимый как домашний. В нем работал заместителем директора блокадный друг Федора Григорьевича – Николай Иванович Потапов. Он всегда информировал нас о премьерах, приглашал в театр. У него было много друзей среди артистов театра.

Однажды мы пришли на день рождения к Николаю Ивановичу. Среди гостей был Игорь Олегович Горбачев. Он много шутил, разыгрывал сцены из различных спектаклей. Мы так увлеклись, что не заметили, как настала ночь. Мосты были уже разведены, и нам пришлось остаться на ночь у Николая Ивановича.

Игорь Олегович с женой однажды встречали с нами Новый год. Было очень весело. Он умел острить, рассказывать истории из своей жизни. В театре на своем шестидесятилетии он сыграл роль Сирано де Бержерака. Как всегда, остроумно, точно.

Часто мы посещали не только Пушкинский, но и Большой театр. Чуть ли не еженедельно Федор Григорьевич ездил в Москву по делам Академии, и я с ним ездила. И каждую поездку мы один-два раза бывали в Большом театре.

Там мы слышали Александра Огнивцева в опере «Игрок» Прокофьева в образе Генерала, в «Хованщине» в образе Досифея. Его голос похож на голос Шаляпина. С Александром Павловичем мы несколько раз встречались у общих друзей в высотном здании на Котельнической набережной на Масленицу. И у нас на даче дважды он бывал. А когда в Москве он пригласил зайти к себе (жил он в доме на Котельнической набережной), мы прослушали у него запись на магнитофоне речь Солженицына, в которой он критиковал действия наших властей. Интересные были времена.

В этом же доме мы часто встречались у наших добрых знакомых, родственников каких-то потомков декабристов – Ольги Владимировны, ее сестры Софьи Владимировны и Ольги Леопольдовны. Эти хлебосольные, талантливые женщины всегда охотно принимали нас у себя дома. Старшая сестра – Софья Владимировна (в прошлом балерина Большого театра) – прекрасно пекла пироги и блины на Масленицу. Я однажды не выдержала и попросила у нее рецепт таких вкусных пирогов. Она с удовольствием рассказала метод выпечки. Это целое священнодействие. Там не только точно нужно соблюдать все ингредиенты состава, но еще необходимо создавать парилку в ванной для поднятия пышного теста.

В один из приездов в Москву мы посмотрели в Большом театре балет Гаврилина «Анюта». В тот же день я купила видеокассету этого балета.

Однажды в Москве мы посетили необычный концерт: оркестр под управлением Константина Иванова исполнял «Прометея» Скрябина со световой партитурой. Это было ново, непривычно и грандиозно.

* * *

Новый год прошел в тихой обстановке, на даче среди сосен. Выпавший накануне снег сразу же растаял, туман окутывал залив и поселок Комарово. Насыщенный влагой воздух затруднял дыхание. Елку купили в городе и везли ее на крыше машины. Вокруг дачи был лес с множеством сосен и елей, но Федор Григорьевич не любил рубить елочку в лесу, их ему было жалко, поэтому мы всегда покупали елки, привезенные в наш Петроградский район, и оттуда везли в Комарово. Игрушек елочных не было, телевизора не было. Елку устанавливали в столовой, закрывали все двери и топили печку в кухне, которая отапливала столовую через теплую стену.

На второй день уехали в город, так как на лыжах кататься было нельзя из-за отсутствия снега.

Я из общежития перебралась в частную квартиру на Скобелевском проспекте, где снимала комнату.

Летом, в июле, мы с Федором Григорьевичем ездили отдыхать и лечиться в Ессентуки. Там все напоминало о нашей первой встрече. Снова мы объездили много мест по Кавказским Минеральным Водам.

Помню, однажды за нами приехала машина из Грузии. Наши знакомые попросили приехать Федора Григорьевича в Тбилиси, где собралась группа больных у одного врача, который хотел проконсультировать их по различным заболеваниям.

Федор Григорьевич согласился. Выехали мы рано утром, до наступления жары. Солнца еще не было видно, но верхушки южных снеговых гор начинали окрашиваться в бледно-розовые облака.

Подножие горы окутывалось густым туманом. Едва яркое солнце выплыло из-за горы, туман рассеялся, и стала ощущаться жара. Дорога витиевато тянулась до конца нашего путешествия. Приехали мы к 12 часам дня и, разместившись в гостинице «Иверия», сразу приступили к работе.

Как только больные узнали о приезде профессора Углова, покоя нам не стало ни на один час. Федор Григорьевич осматривал больных, специально отобранных врачами, и направлял к себе в клинику для операции по поводу пороков сердца. Многие были с запущенными болезнями: хронический тонзиллит, ревматизм; чуть ли ни у каждого осмотренного осложнения приводили к пороку сердца.

Обедали мы в семье родственника больного, которого Федор Григорьевич направил на операцию в свою клинику. Хотели было отказаться от приглашения, так как мы должны были обедать у наших друзей – Веры Лоладзе и ее мужа Мамии, но Вера сказала, что отказываться нельзя, будет большая обида, и они не будут уверены, что операция у родственника пройдет успешно. Мы вошли в комнату – столовую. На большом, длинном столе, покрытом белоснежней скатертью, наставлено множество всяких национальных блюд. Здесь были разложены тарелки с отварной курицей, обсыпанной кинзой, экала, тарелки с хачапури, лобио (тушеная фасоль с приправами), чурчхела, сыр сулугуни, приправы из разных трав, соусы: сациви, ткемали – и, конечно, вина: киндзмараули, хванчкара и другие.

За столом по обычаю назначался тамада, который по очереди представлял всех сидящих, рассказывал о достоинствах каждого. Обязательно выделялись положительные черты его характера и таланты в той или иной деятельности.

Федор Григорьевич относился к этому обычаю с большим уважением и даже перенял это застолье для себя. Мы