Королева скандала - Пол Джилл

— Знает ли она, что я здесь? — в отчаянии вопрошала Уоллис. — Она не подает никаких знаков.

— Конечно знает, — уверяла ее Мэри.

Элис скончалась рано утром 2 ноября. Это поняли не сразу, потому что дыхание больной было едва заметным, но тетя Бесси поднесла зеркальце к ее рту и носу, и оно не запотело.

— Мама! — Уоллис потрясла ее за плечи, пытаясь заставить снова дышать. — Мама! — истерически закричала она.

— Идем, Уолли. — Мэри приобняла ее. — Тебе надо отдохнуть. Всё можно пережить, если немного поспишь.

— Как я могу спать, — выла Уоллис. — Я потеряла человека, который любил меня больше всех на свете.

Ноги почти не держали ее, когда Мэри выводила ее из комнаты, и Уоллис повисла на руках подруги.

— Тебя много кто любит, — прошептала Мэри. — Я и сосчитать не могу, сколько народу.

Уоллис покачала головой.

— Это не любовь, — проговорила она. — Я развлекаю и забавляю людей, но они меня не любят, то есть не так, как они любят тебя. Из нас двоих ты всегда была той, кого можно любить больше.

— Глупости это все, — укорила ее Мэри.

— Даже Эрнест не любит меня. По крайней мере, не так всепоглощающе, как Жаки любит тебя.

— Конечно же он тебя любит, — утешала Мэри, ведя Уоллис в спальню. — И мое замужество не так идеально, как ты думаешь.

— В самом деле? А что не так? — Уоллис, не разуваясь, легла на кровать и откинулась на подушку. Глаза ее были красные, а веки распухшие. Мэри расстегнула туфли Уоллис и стянула их с ног подруги.

— О… — Ей не хотелось обсуждать это, но она подумала, что, возможно, такой разговор немного отвлечет Уоллис от ее горя. — Все просто: он слишком много пьет. Мне кажется, что сухой закон дал обратный эффект и алкоголь теперь сделался соблазнительнее, чем когда-либо.

— Он бьет тебя? — Уоллис вытаращила глаза.

— Нет, никогда. Ничего подобного. Но, общаясь с пьяницей, чувствуешь себя очень одиноко. Я уверена, что ты помнишь это ощущение по предыдущему замужеству.

— Ты говорила ему, что уйдешь от него, если он не прекратит?

— Нет. Я до сих пор люблю его. — Мэри не пожелала признаться, что иногда мысли о разводе приходили ей на ум, но она всегда отгоняла их прочь. Ей не хотелось переходить в статус «разведенки» в городе, где таких женщин переводили в разряд второсортных или даже третьесортных граждан. Она помнила, как люди шептались за спиной Уоллис и перестали приглашать ее на светские мероприятия.

— Поехали со мной в Лондон после похорон, — взмолилась Уоллис. — Мне там нужен друг, а у Жака будет время, чтобы собраться с мыслями. Либо он меняется, либо мы найдем тебе нового мужа-англичанина. Поехали, пожалуйста!

Мэри обняла Уоллис и крепко прижала к себе. Она вдруг осознала, что обида за то, что Уоллис вышла замуж за Эрнеста, осталась в прошлом, и ей страстно захотелось увидеть его и провести время с ними обоими. И ей ужасно хотелось защитить бедную осиротевшую Уоллис, которая нуждалась в Мэри больше, чем когда-либо.

— С удовольствием, — ответила она. Смена обстановки, отпуск, с двумя близкими друзьями в стране, которой она восхищалась уже столько лет, — о лучшем нельзя было и мечтать.

Глава 24

Брайтон. 1I сентября 1997 года

Рэйчел вернулась в Брайтон в четверг днем. Шея у нее болела после сна в кресле самолета. Квартирка Рэйчел выглядела маленькой и загроможденной по сравнению с лофтом Ричарда, но ее оформление нравилось хозяйке гораздо больше — любовно подобранные стулья и диван с позолотой, обитые бирюзовым бархатом; кушетка в изножье кровати с балдахином, канделябры и черно-белые фотографии в перламутровых рамках.

Поездка подзарядила Рэйчел энергией. Теперь она хотя бы может сказать постоянным клиентам, что новое поступление скоро будет. Возможно, это изменит ее финансовое состояние к лучшему. Старый добрый Ричард… Они нечасто виделись в силу его многочисленных командировок, но в трудный час он оказался надежным другом.

На автоответчике мигала лампочка, и Рэйчел прослушала сообщения. Бодрый голос мамы объявил, что заявление на регистрацию брака подано на 17 часов 18 декабря, в четверг. Это было единственное свободное время в декабре. Следующее сообщение оказалось от Николь. Она была расстроена из-за того, что магазин закрыт, и выразила надежду, что это произошло совсем не по ее вине. И еще был звонок от Алекса из Парижа. Голос выдавал его напряжение, и Рэйчел перезвонила жениху на мобильный, гадая, злится он на нее или уже нет.

— Я вернулась, — сообщила она. — Как прошла твоя церемония награждения?

— Прекрасно! — воскликнул Алекс. — Я получил награду в категории «Восходящая звезда». Забавно, что я «восхожу» только сейчас, когда моей компании уже восемь лет. Но приятно, когда тебя ценят.

У Рэйчел перехватило дух:

— Алекс, это замечательная новость! Я так тобой горжусь! Мне ужасно неловко, что не смогла быть с тобой рядом, когда ты получал награду.

— Я все равно поблагодарил тебя в своей речи. Тебя не забыли.

— Теперь я чувствую себя еще хуже. Придется тебе сказать мне, как я могу восполнить свое отсутствие.

Алекс переключился на другую тему, и голос его стал подавленным:

— Зато вот проект о Диане терпит фиаско. Помнишь, я говорил тебе про свидетеля, который, видел, как пассажир на мотоцикле ослепил ярким светом Анри Поля? В общем, жена этого свидетеля, которая сидела рядом с ним, рассказывает совсем другую историю. За какую ниточку я ни потянул бы, при ближайшем рассмотрении все рассыпается в пыль…

— Это удручает. — Рэйчел хотелось быть сейчас рядом с любимым, чтобы обнять его. Она чувствовала себя виноватой за то, что пропустила его церемонию награждения и не разделяла его энтузиазма в отношении документального фильма о Диане. — А ты не можешь указать на это расхождение и предоставить зрителю делать самостоятельные выводы?

Алекс вздохнул:

— Это было бы здорово, если бы хоть какие-то показания свидетелей можно было подтвердить. Я не могу понять, как двадцать человек могли видеть одно и то же и рассказывать об этом совершенно разное.

— Ты измучен, — утешала его Рэйчел.

— Это еще мягко сказано, — нехотя посмеялся он. — А у тебя-то как дела? Как там в Нью-Йорке?

— Хорошо. Я разжилась несколькими чудесными вещами. Кстати, мама подала заявление на нашу регистрацию на 18 декабря, так что отметь у себя в ежедневнике.

Последовала пауза, и Рэйчел услышала, как Алекс стучит по кнопкам своего электронного органайзера «Псион».

Ага, для меня подходит. Я возьму в этот день выходной.

Один? — засмеялась Рэйчел. — На самом деле, я не могу взять больше как раз перед Рождеством. А на медовый месяц мы можем поехать весной.

— Мне пора, — сказал Алекс, и Рэйчел услышала другой голос на заднем фоне. — Увидимся завтра вечером.

Алекс никогда не разговаривал по телефону подолгу, находясь за границей, из-за высокой стоимости даже на входящие звонки на мобильный.

Затем Рэйчел позвонила маме и пробежалась по списку всего необходимого для свадьбы. Ей было неудобно, что она не сама оплачивала всё, и поэтому старалась придумать, как сократить расходы.

— Кто-нибудь из съемочной группы Алекса может снять видео, — предложила она. — Испечь торт я попрошу Венди. Она говорила, что хочет помочь.

— Утром я позвоню и узнаю, можно ли забронировать «Бон Оберж», — сказала мама. — Будем держать пальцы скрещенными.

Потом Рэйчел занялась пришедшей почтой. Там было уведомление об увеличении налога на коммерческую недвижимость — магазин, счет по кредитной карте и письмо из банка, подтверждающее увеличение кредитного лимита. Внутри все сжалось. Ее бизнес по-прежнему находился в большой черной дыре. После оплаты аренды, налогов и расходов на поездку в Нью-Йорк она полностью истратит новый кредит и останется с пустыми счетами — как магазина, так и своим личным. А продажи новых поступлений из коллекции ван дер Хейденов не начнутся до середины ноября. Нужно было что-то предпринимать, чтобы продержаться следующие восемь недель, и пока она не понимала, что именно.