Фальшивая наследница. Величайшая мошенница Позолоченного века - Энни Рид

зимнему Кливленду в наглухо застегнутом пальто, Карнеги ловил себя на том, что мысленно уже составляет план развития города. Через Кливленд можно перевозить товары дешевле – по озеру Эри. Что, если расширить порты? А еще лучше – соединить Эри с рекой Огайо. Это было бы хорошо и для Кливленда, и для заводов Карнеги в Питтсбурге. Да уж, эти унылые берега представляют собой блестящие перспективы!

Уже в следующий вечер Карнеги стоял перед полным залом собраний. Триста местных предпринимателей ерзали в креслах и поглаживали усы – ждали его. Карнеги приосанился и начал свою речь:

– Господин Президент и джентльмены из Торговой палаты Кливленда! Каждый раз, наведываясь в Кливленд, я нахожу его все более очаровательным, более восхитительным. Нет нужды говорить вам, как я рад возможности встретиться с советом по индустриализации этого города.

Он похвалил Палату за отказ от политических пристрастий и выбор двухпартийной системы. Предложил изменить национальную систему тарификации. Наконец, озвучил свои идеи насчет озера. Эти люди даже представить не могли, какие возможности им предлагало озеро Эри!

– Вы пресыщены собственным благополучием, – заметил Карнеги, намекая, что устье Кайахоги можно было бы использовать куда продуктивнее.

Зал прохладно аплодировал в положенных местах речи, но по большей части напряженно молчал. Местные бизнесмены жадно впитывали слова магната, будто хотели заодно впитать и его миллионы.

– Джентльмены, Кливленд – замечательный город, – сказал он в конце выступления. – Я восхищаюсь ею – настолько, что Кливленд для меня женского рода.

«Как и большинство мест на земле: Шотландия, Питтсбург, Нью-Йорк и, конечно же, сама Америка», – мысленно добавил он, а вслух пошутил:

– Считается, что маленький ротик делает леди более привлекательной, но я думаю, что рот Кливленда следует расширить.

Зал отозвался смехом и аплодисментами.

– Хочется сказать много хорошего о Кливленде, – сказал Карнеги в заключение, – и дать вам лучший совет из возможных. Думаю, этого вы от меня и ждете. Но, оглядываясь вокруг, я не вижу, чем еще боги могли бы одарить Кливленд [2].

Зал взорвался овациями.

В тот же день он обедал в клубе Union с директорами Торговой палаты и губернатором Уильямом Маккинли. Марк Ханна очень хорошо отзывался об этом человеке и вовсю проталкивал к власти с помощью нужных людей. За едой Карнеги внимательно изучал Маккинли. Судя по всему, он обедал со следующим президентом Америки[7].

Поездка удалась. Он сумел расположить к себе Кливленд. Вполне вероятно, что скоро он вернется на эти золотые берега.

Несколько месяцев спустя имя Карнеги было внесено в список кандидатов в почетные члены Торговой палаты Кливленда. Предстояло еще голосование действующих членов палаты, но это была простая формальность. Разве можно не принять в свои ряды самого успешного капиталиста, какого когда-либо знала страна?

Оказалось, можно: Кливленд ему отказал. Вечером во вторник, 18 февраля, вице-президент Торговой палаты и попечитель Оберлинского колледжа Джон Уэлч Коулз выступили с предложением принять Эндрю Карнеги в почетные члены. Но вдруг поднялся мистер Л. А. Расселл и попросил слова.

Он признался, что лично незнаком с Карнеги и знает о нем лишь то, что известно каждому американцу. Однако великодушие Карнеги, вызывающее восхищение многих, напоминают ему, Расселу, старый стишок о человеке, который построил больницу и сам обеспечил ее больными. В конце концов, все еще помнят, что произошло в Хомстеде.

– Я считаю мистера Карнеги угнетателем бедных – упрямым, умным, энергичным угнетателем, – сказал Рассел. – Если вы убедите меня в том, что это неправда, что ж, я с радостью проголосую за него. Но боюсь, что он именно такой и есть [3].

Бюллетени раздали в полной тишине. Голосование было тайным. Когда огласили его результаты, зал и вовсе оторопел. Спустя три месяца после памятного выступления, встреченного бурей аплодисментов, Эндрю Карнеги – жестокий надсмотрщик и стяжатель – был занесен в черный список Торговой палаты Кливленда.

Не зря Карнеги тогда сравнил Кливленд с женщиной: он оказался столь же непостоянным.

Глава 9

Ignis fatuus[8]

Около 1897–1903 гг.

Земной рай в те времена располагался не так уж далеко от особняка Чедвиков – направо и прямо на запад по Эвклид-авеню. Миновав 15 кварталов, вы бы увидели сказочный замок из красного камня, с башенками и балконами, – дом Эвереттов. Еще через два квартала оказались бы перед домом семейства Эндрю, настоящим дворцом из песчаника, с великолепными фронтонами, башенками и 33 комнатами. Следующий дом, трехэтажный, серокаменный, был резиденцией семьи Брашей.

Следуя дальше, на юго-западном углу Эвклид-авеню и Кейс-стрит, вы вышли бы на Рокфеллеров. Их личный эдем располагался в глубине участка, за широкой лужайкой. Деньги Standard Oil сочились из каждой трещинки в благородном кирпиче, устилали покатую крышу, дремали под статным портиком. Возможно, вы нашли бы их дом слишком скромным для одного из богатейших людей мира. Но им незачем было бахвалиться. Каждый и так знал свое место по отношению к Рокфеллерам: ниже [1].

Карабкаясь по общественной лестнице, Кэсси поднялась от низшей ступеньки, где существовали Бигли, на высоту Чедвиков – и тут обнаружила, что до самой вершины еще далеко. Ну разве можно остановиться, когда тебя окружают Эверетты, Эндрюсы, Браши и Рокфеллеры?

Выше их, насколько знала Кэсси, стоял только один человек.

И она разработала план.

Для начала Кэсси уединилась с Лероем, предупредив его, что должна рассказать ему кое-что. Кое-что очень важное, даже шокирующе. До сего момента она не была полностью откровенна с ним. В действительности она не та, за кого себя выдает. У нее была веская причина скрывать правду, поэтому она надеется, что он сможет простить ее.

Наверное, в этом месте даже такая опытная мошенница, как Кэсси, взяла паузу, чтобы собраться с духом. То, что она собиралась сделать, не имело прецедента в истории. Она придумала отличный ход. Рискованный, да. Но если он сработает, сами звезды уже не в силах будут ее остановить.

С этого все и началось. Жребий был брошен: пан или пропал.

К 1903 году Ири Рейнольдс практически проторил тропинку от своего дома – номер 3700 на Евклид-авеню – до особнячка Чедвиков, куда захаживал чуть ли не каждый день. Ири искренне нравилась жена его друга. Миссис Чедвик была добросердечной и сострадательной. Она хорошо разбиралась в людях и, казалось, мгновенно считывала, кому требуется помощь. Дети Ири любили ее, как вторую мать [2].

После шести лет знакомства он считал Кэсси уже не просто женой Лероя, но и своим другом. Вот и в тот день, 5 марта, приближаясь к особняку Чедвиков, Ири думал