Письма. Том первый - Томас Клейтон Вулф

они сидят в своих кофейнях, беспрестанно читая свои газеты – «Az Est», «Pesti Hirlap», дюжину других, ни одной из которых я не могу понять. [«Az Est» [«Вечерняя»] и «Pesti Hirlap» были двумя самыми популярными газетами в Будапеште в двадцатые годы. «Az Est» была основана как вечерняя газета, а затем превратилась в сенсационную газету, выходившую днем. «Pesti Hirlap» была дневной газетой.] В десяти тысячах маленьких домов и вилл на холмах вокруг Буды сверкают огни. Трамваи ползут по большим мостам; в маленьких грязных салунах бедняки играют в карты и пьют крепкое вино – внизу, в «Хунгарии», играет самый знаменитый цыганский оркестр в мире – сюда приезжают пообедать. Люди толпятся и протискиваются, чтобы увидеть Чарли Чаплина, Милтона Силлса, Грету Гарбо – в других местах идет опера и венгерские музыкальные комедии с венгерско-американским джазом. В других местах играют Оскара Уайльда и Мольера, и так далее. В большинстве магазинов опущены ставни, но в большинстве книжных магазинов они оставлены поднятыми; сегодня в полночь и позже я совершу обход, чтобы посмотреть, что там выставлено, о чем я должен знать, чтобы пополнить глубину и кругозор моей души. Конечно, за все мои труды и неприятности должна быть какая-то награда, конечно, где-то есть уверенность, какая-то неподвижность. Меня не волнует ни мой сломанный нос, ни моя покрытая шрамами голова, лишь бы я мог привнести что-то хорошее в свою душу – но смогу я это сделать или нет, я не могу знать.

Моя дорогая, я верю в это. Я верю, что снова увижу тебя и услышу твой голос. Вот что я хочу, чтобы ты сделала: в пустой записной книжке напиши под заголовком «Список хороших вещей» все хорошее, что ты можешь вспомнить. Я сделаю то же самое, хотя я начал не очень удачно под ироничным названием «Триумфы европейской культуры», – список, который начинается, я полагаю, с «Ризиденца» в Мюнхене и идет до картин Сальватора Розы [итальянский художник (1615–1673), отмеченный философским и личностным качеством своих пейзажей. Вулф сатирически использует его имя] до площади Пигаль, картин современной венгерской школы, «Экскурсии по Рейну», «Исповеди Альфреда Массажиста» («To Be Had Alfred The Masseur» вдоль Сены), «Манчестер и Лидс», «Дейли Мейл» и «Лондон Таймс», а также кафе «Нью-Йорк» в Будапеште. Это лишь малая часть всего». [Полный список Вулфа, озаглавленный «Триумфы современной европейской цивилизации», можно найти в «Записных книжках», том первый, страницы 224-226.]

Спокойной ночи, моя дорогая, и да благословит тебя Господь. Возможно, в грязи, которой я покрыт, есть немного золота. Посмотрим. Том

Сегодня я купил тебе еще одну славную книгу!

Когда в ноябре 1928 года Вулф вернулся в Вену из Будапешта, его ждало письмо от Максвелла Э. Перкинса, главного редактора издательства «Скрибнерс», которому предстояло оказать самое большое влияние на него и его творчество. В этом письме, датированным 22 октября 1928 года, в частности, говорилось «Миссис Эрнест Бойд оставила нам несколько недель назад рукопись вашего романа «О, потерянном». Я не знаю, возможно ли разработать план, по которому роман мог бы быть опубликован нами, но я знаю, что… это очень замечательная вещь, и что ни один редактор не сможет прочитать ее, не будучи взволнованным… Мы хотели бы знать, будете ли вы в Нью-Йорке в довольно близком будущем, когда мы сможем увидеться с вами и обсудить рукопись. Мы, конечно, с большим интересом ожидаем такой беседы». Следующее письмо – ответ Вулфа.

Максвеллу Э. Перкинсу

Вена

Суббота, 17 ноября 1928 года

Дорогой мистер Перкинс:

Ваше письмо от 22 октября, адресованное в Мюнхен, было отправлено мне сюда. Я пробыл в Будапеште несколько недель и вернулся вчера вечером. Сегодня утром я получил ваше письмо у Кука.

Миссис Эрнест Бойд написала мне несколько недель назад, что собирается за границу, и сказала, что у вас есть моя книга. Я написала ей в Париж, но пока не получила от нее никаких известий.

Не могу передать, как хорошо я себя чувствую от вашего письма. Ваши слова похвалы наполнили меня надеждой и стоят для меня больше, чем их вес в бриллиантах. Иногда, я полагаю, похвала приносит больше вреда, чем пользы, но в этот раз она была крайне необходима, независимо от того, заслужена она или нет. Я приехал за границу более четырех месяцев назад, твердо решив выбросить из головы старую книгу и приступить к работе над новой. Вместо этого я заполнял одну тетрадь за другой, моя голова кипела идеями, но я не написал ничего, что было бы похоже на книгу. В Мюнхене я написал тридцать или сорок тысяч слов, потом мне разбили голову и нос, и у меня начали происходить события со многими людьми, включая полицию. Я научился довольно хорошо читать по-немецки и кое-что узнал из их многочисленных книг. Но у меня было несварение желудка от того, что я слишком много видел и пытался воспринять, и я был подавлен тем, что не смог приступить к работе. Теперь я чувствую себя лучше. Я решил вернуться в Нью-Йорк в декабре и приеду к вам очень скоро после приезда.

Я не заглядывал в свою книгу с тех пор, как подарил экземпляр миссис Бойд. В то время я понимал справедливость всего, что говорили люди, – в частности, невозможность напечатать ее в нынешнем виде и объеме. Но, в то время я был «записан» на нее – не мог вернуться и пересмотреть. Теперь я верю, что могу вернуться к ней с гораздо более свежим и критическим чувством. Я не имею права ожидать, что другие сделают за меня то, что я должен сделать сам, но, хотя я способен критиковать многословие и избыточность в других, я практически не способен критиковать это в себе. Отбор и пересмотр – это просто ад для меня: мои попытки убрать 50 000 слов иногда приводят к тому, что я добавляю 75 000.

Что касается непристойных отрывков и грязных слов, то я прекрасно знаю, что ни один издатель не сможет их напечатать. И все же, клянусь вам, все это казалось мне очень простым и практичным, когда я их писал. Но я уже начал писать вам длинное письмо, в то время как мне следовало бы лишь поблагодарить вас за письмо и сообщить, когда я вернусь. Все остальное можно будет узнать при встрече.

Но ваше письмо вселило в меня новую надежду на книгу – честно говоря, я всегда чувствовал, что в ней есть части, которых мне не стоит стыдиться, и которые