Фальшивая наследница. Величайшая мошенница Позолоченного века - Энни Рид

что он живет в Питтсбурге: преподобный говорил много и сбивчиво, постоянно забегая вперед и редко возвращаясь к начатому. Был бы он кливлендцем, новость облетела бы город меньше чем за неделю.

* * *

Конечно, Кэсси и раньше бывала в особняке Чедвиков вместе с Лероем. Но теперь, приближаясь к нему уже как миссис Л. С. Чедвик, она смотрела на массивный кирпичный дом другими глазами. А посмотреть было на что. Крыльцо обрамляли стройные колонны, фасад изобиловал декоративными элементами: каменные арки над высокими окнами верхнего этажа, фигурные карнизы. За домом пряталась кирпичная хозяйственная постройка.

Сама же Эвклид-авеню предлагала возможность познакомиться с лучшими представителями кливлендского высшего класса – хоть налево смотри, хоть направо. Прямо через дорогу жил адвокат Вирджил Клайн [12]. В последние несколько лет он иногда консультировал Кэсси и ее сестру Элис по некоторым юридическим вопросам. Теперь же, глядя на его дом, Кэсси будто увидела перед собой мясистое лицо и проницательные глаза, полуприкрытые тяжелыми веками. Клайн, по слухам, был юристом самого Джона Д. Рокфеллера. Неудивительно, что его юридические услуги пользовались большим спросом. Хорошо иметь в друзьях такого человека.

В сравнении с некоторыми из дворцов Эвклид-авеню – огромных, увенчанных островерхими крышами – дом Чедвиков, пожалуй, выглядел скромно. Но это был ее дом. После многолетних усилий Кэсси наконец заняла свое место в Ряду Миллионеров.

Ей отвели комнату на верхнем этаже. Через высокое окно внутрь струилось предзакатное солнце. Камин излучал собственный свет. Особняк Чедвиков был прекрасен. А под ее присмотром станет великолепным.

Первые несколько недель Эмиль, должно быть, бродил по дому с благоговейным трепетом. Здесь каждое помещение – от библиотеки до гостиной, от гостиной до столовой, от столовой до музыкальной комнаты – сочилось изысканностью. В свои 11 лет он впервые видел такую роскошь. Мэри, его новая сестра, была старше всего на год, и они неплохо ладили. Чтобы расположить к себе девочку, Кэсси задаривала ее платьями, причем весьма не дешевыми. Вроде сработало: вскоре Мэри стала называть ее мамой, как и Эмиль. «Я любила свою мачеху» [13], – позже скажет Мэри, подчеркивая, что Кэсси всегда была добра к ней. Дети ходили в школу. Мэри посещала Hathaway Brown – учебное заведение, популярное среди обитателей Эвклид-авеню.

Лерой отнесся к Эмилю с не меньшим теплом, чем Кэсси проявляла к Мэри. Все опасения Кэсси по поводу того, примет ли муж ее сына, вскоре развеялись. Лерой, казалось, испытывал к Эмилю истинно отеческую привязанность. Он считал его послушным мальчиком, которого «никогда не приходилось поправлять» [14]. «Эмиль – один из самых замечательных мальчиков, которых я когда-либо знал, – позже скажет он о своем пасынке. – Я люблю его, как родного» [15].

Две другие обитательницы дома Чедвиков, старшая сестра Лероя Клара и престарелая мать Изабелла, почти не поднимались с постели. Бремя ухода за ними облегчал приятный характер Клары. Как женщина, которая десятилетиями не могла толком пользоваться руками, она сохраняла просто героическую бодрость духа [16].

Как только Кэсси вышла замуж, ее светская жизнь стала наполняться обязательствами. Сначала Лерой познакомил ее с лучшими друзьями и соседями. Новую миссис Чедвик встретили вежливо, как полагалось в приличном обществе, однако с некоторым удивлением. Они поженились внезапно, без фанфар, к тому же ее здесь никто не знал. Даже самые благовоспитанные люди не могли скрыть любопытства, когда Лерой представлял им свою супругу [17].

Жизнь на ферме протекала по сезонам: посадки, сбор урожая, мольбы о дожде. Светский сезон в Кливленде тоже подчинялся строгому ритму. Зима была самым оживленным временем года. В Колониальном клубе устраивались приемы и роскошные балы до самого утра. А еще были ланчи, танцевальные вечера, ужины, походы в театр. Дебютантки выплывали в пышных белых платьях, джентльмены гоняли на санях по заснеженной Эвклид-авеню. Неспешное таяние снегов позволяло немного отдышаться перед лавиной весенних и летних свадеб. А затем начинался массовый летний исход: жители Кливленда переезжали из особняков на Эвклид-авеню в виллы на озере, на восточное побережье или в Европу [18].

Ужины и званые вечера напоминали Кэсси Толидо – как она там считывала людей. Только здесь приходилось действовать еще быстрее: нужно было за несколько секунд составить мнение о человеке, придумать ответную реакцию и правильно ее выразить. Это было непросто – выбрать, где улыбнуться, где закатить глаза, где вздохнуть. То есть подать себя достойно.

В высшем обществе существовала определенная иерархия: на любом собрании были свои короли и королевы, которым остальные выказывали почтение. На самом верху восседали госпожи Чисхолм, Эверетт и Ханна, миссис Перкинс и миссис Расселл, миссис Мазер и миссис Браш. Если женщина носила одну из этих фамилий, она считалась королевой. Приглашение к ней на обед называлось особой честью, ее присутствие на мероприятии – всегда желанным. Свадьбы ее детей становились главными событиями сезона.

Декорации были важной частью любого светского собрания. На них тратили уйму денег, но тратить следовало со вкусом. Иногда интерьер менялся при переходе из комнаты в комнату. На балу, который Кэсси посетила в Колониальном клубе в январе 1900 года, цветовая гамма переключалась с каждым порогом. Восточная гостиная была отделана в желтом цвете, западная – в розовом с белым, сам бальный зал был выдержан в зеленых и малиновых тонах, а коридоры украшали гирлянды из падуба [19]. Бал затянулся до глубокой ночи, и Кэсси вернулась домой с затуманенным взором и головой, полной творческий идей.

Взявшись за роль хозяйки, Кэсси гостеприимно распахнула двери резиденции Чедвиков. Она устраивала большие званые обеды, приглашая друзей и соседей посидеть на стульях с высокими спинками, поесть из тарелок, расписанных вручную, и выпить из кубков, сделанных из красного стекла. Она принимала родственников Лероя, приехавших из других городов. Устраивала ланчи для Мэри и ее школьных друзей [20].

Позже, в январе 1899 года, уже как следует отточив мастерство хозяйки, она собрала друзей на ужин, посвященный недавнему путешествию семьи в Европу на теплоходе «Сербия» и возвращению домой на теплоходе «Город Рим». Кэсси задалась целью организовать идеальный вечер. Меню украшали фотографии Мэри, Эмиля и обоих кораблей. Повара придали мороженому форму миниатюрных парусников. Высшее общество обожало цветы, поэтому Кэсси совершила набег на флориста. По обеденному столу вился сассапариль – лиана с восковыми листьями в форме сердечек. В центре, в вазе в форме лодки, алели розы. Розовые гвоздики робко выглядывали из корзины на боковом столике.

Вечер прошел великолепно. Кэсси видела удивление в глазах приглашенных, когда они разглядывали красное дерево и мрамор, слоновую кость и хрусталь. Гости восхищались яркими цветами и изысканным мороженым,