Палаццо Мадамы: Воображаемый музей Ирины Антоновой - Лев Александрович Данилкин

целям реалистического искусства — хранить наследие, работать для народа, идти путем социалистического реализма; не то чтобы это как-то выделялось из естественного тона эпохи — Виппер тоже в начале 1950-х клеймил абстракционизм, но вот если по текстам Виппера безусловно ясно, что он не такой, как все, то по губеровским — нет, вовсе нет; он пишет как стандартный искусствовед, изъясняющийся, в общем-то, профессиональными клише; разумеется, это не мешало ему пользоваться колоссальным уважением в качестве лектора; видимо, его обаяние было «неформальным», на уровне личностном и устном.

162

Косвенным — и курьезным — образом это мнение подтверждает сохранившееся в архиве ГМИИ датированное 1960 годом письмо некоего итальянца, который предлагает сделать итальянско-русскую выставку гравюры в Венеции и Москве. Послание адресовано А. Губеру, и автор называет его «direttore du Musee Puchkine» — при вполне себе живом А. Замошкине.

163

«Музейное дело — это как игра в гольф, ты каждый раз должен делать то же самое. Чтоб у тебя получился тот же удар. Consistenсy — последовательность и постоянство — чтоб получилось точно так же. Каждая музейная вещь должна находиться в тех же условиях, в одинаковом климате, и все действия по отношению к вещи идут по определенному рутинному алгоритму. Штандорт — где она стоит — отметка, положил, расписался, вышел. Это все внедрил Губер. Не Антонова, а Губер! Губер написал общесоюзное положение о хранении в музее, которое лежит в основе всех современных инструкций. Ко всему прочему, он был верховным авторитетом в музейной реставрации и даже возглавлял Всесоюзную комиссию по аттестации реставраторов») (Г. Козлов. Личное интервью.).

164

Г. Козлов. Личное интервью.

165

Приметливый, как Пуаро, Г. Козлов обнаруживает — в самом деле по-своему красноречивую — «улику», подтверждающую, по его мнению, что именно Губер был «главное в жизни Антоновой»: в первой, еще не отредактированной музейными сотрудниками версии антоновских мемуаров, которые были изданы сразу после смерти ИА, сцена, когда «Джоконду» извлекают из французского ящика и пытаются вставить в бронированное стекло, сопровождается следующей ремаркой: «Были при этом я, главный хранитель музея Андрей Исаевич Губер и заведующий отделом искусства Министерства культуры Александр Георгиевич Халтурин». Дело даже не в том, что у Губера неправильное отчество, это скорее ошибка интервьюера, — а в том, что на самом деле он умер за четыре года до того, в 1970-м! «Вы понимаете? То есть — когда ей было уже за 90, при описании самого главного события своей жизни она все равно вспоминает Губера. Это и есть — внутренний расклад событий» (Г. Козлов. Личное интервью.). Впрочем, нельзя исключать, что подобная, в целом нехарактерная для ИА частота фактических ошибок (одним Губером список мертвых душ в эпизоде с «Джокондой» не исчерпывается: бронированное стекло Фурцева распоряжается достать «через Хрущева», который тоже уже три года как был в могиле) скорее свидетельствует об усталости немолодой мемуаристки, чем может быть расценена как проговорка, позволяющая понять подлинную суть вещей. Похожим образом, в конце концов, ошибся и И. Голомшток, который в мемуарах рассказал (Голомшток И. Н. Указ. соч.), как «Хрущев со свитой удостоил посещением выставку современного бельгийского искусства. Он сидел на оттоманке во французском зале и рассказывал присутствующим, как в свое время такие картины писал своим хвостом осел. Антонова, Виппер, Губер стояли потупившись» — просто потому, что бельгийская выставка состоялась в 1956-м, и аудитория Хрущева в Пушкинском могла состоять из Виппера, Губера и Замошкина — но никак не Антоновой, которая на тот момент явно не входила в ареопаг Музея.

166

Притом что физически гипсовый Давид из Пушкинского, в отличие от оригинала из мрамора, ощутимым образом меняется — хрупкий, с проломленной спиной, порядочно натерпевшийся за сто бурных лет; его преимущество перед оригиналом состоит в том, что пока тот, высеченный из мрамора, стынет в вечности, «пушкинский» через несколько сотен лет мутирует — и будет выглядеть родственником дэмиен-херстовского гиганта из «Кораблекрушения»: истукана, сквозь тело которого прорастает странная флора; явно уже не вполне — судя по птичьим когтям и «палеопозвоночному» столбу — человека; деградирующего, опускающегося по ламарковской лестнице.

167

https://www.cultradio.ru/brand/episode/id/62515/episode_id/2474876/.

168

К. Коробейникова. Личное интервью.

169

С. За горская. Личное интервью.

170

О. Негневицкая. Личное интервью.

171

Ю. Аввакумов. Личное интервью.

172

И. Баканова. Личное интервью.

173

https://www.tatler.ru/heroes/sati-spivakova-vspominaet-o-velikom-direktore-pushkinskogo-muzeya-irine-antonovoj (Реплика ИА в ответ на предложение Сати Спиваковой, амбассадора Louis Vuitton, устроить в Белом зале торжественный ужин в честь юбилея бренда.).

174

Похоже, ИА прекрасно знала о том, как действует ее недовольство на окружающих, — и даже бравировала своим умением пользоваться этим «эффектом», по крайней мере в «бытовых» ситуациях: «…со мной такое случилось, когда в Большом театре "Норму" исполняла Монсеррат Кабалье. Я сидела на хороших местах и была "в полете". Но передо мной женщина подкидывала бусы, шурша ими. Я не выдержала и со сволочизмом в голосе положила ей руку на плечо: "Перестаньте теребить ваши жемчуга! Дайте слушать!" Она затихла, даже сжалась и начала слушать» (https://www.mk.ru/culture/2017/04/12/irina-antonova-rasskazala-o-kartine-zastavivshey-ee-plakat-pronzitelnaya-nota.html.).

175

М. Каменский. Личное интервью.

176

Разумеется, случались и моменты, когда terribilità как будто рассеивалась, а вечно предгрозовая, наэлектризованная атмосфера разряжалась: ср. рассказ Е. Савостиной про одно в высшей степени серьезное заседание дирекции, на котором ИА прямо в кабинет доставили срочную телеграмму из Московского зоопарка (который формально тоже музей, и поэтому они с Пушкинским «коллеги» и даже друзья; ИА была в очень хороших отношениях с директором): выручайте! Дело в том, что там сложилась сложная ситуация, морят тараканов — и срочно нужно помочь: пристроить ненадолго пару животных с небольшими клетками. А именно: маленький бегемот; в Итальянском дворике, например, — там же есть пространство разместить небольшого бегемота? ИА тут же очень серьезно, по-деловому, принимается составлять алгоритм решения проблемы: так, а что мы можем, если ненадолго, то — небольшой ведь бегемот? «Народ теряет сознание — это все на совещании. То есть она вполне была готова… Потом оказалось, дата была: 1 апреля…» (Е. Савостина. Личное интервью.).

177

Наиболее уязвимой для гнева ИА категорией лиц были те, кто относился к ее близкому — в административном отношении — кругу,