Только о личном. Страницы из юношеского дневника. Лирика - Татьяна Петровна Знамеровская

27 октября. В институте последние дни все больше начинаю встречать студентов, приехавших с практики. Вчера видела Мару и Колю и долго с ними разговаривала, гуляя по коридору. Они много рассказывали о своей работе в шахтах, о тех местах, где побывали. Они возмужали и загорели. На днях они обещали прийти к нам. Приехал и Нюся, все такой же франт; он наговорил мне разных комплиментов и приглашал пойти с ним в украинский театр на оперу «Наталка Полтавка»[344]. В институте идут занятия нормально, и я снова по вечерам часто сижу в чертежке или в институтской библиотеке, и дни проходят незаметно. Боря тоже занят в своем техникуме, и мы друг друга видим урывками. Когда я смотрю на него пристально, то я вижу, как он за это время вырос, от прежнего мальчика осталось так мало, разве только то, что он, как и раньше, любит возиться с Пушком и помогать маме по хозяйству. Мы с ним, как и прежде, в дружбе, но он меня ревнует ко всем «мальчишкам», а сам девочками интересуется мало. Мы часто с ним ходим в кино, а с мамой и папой бываем в ДКА. К нам приходит Голайдо; она учится на подготовительных курсах при Горном институте. Потерю мужа по-прежнему тяжело переживает.

2 ноября. Вот и ноябрь, скучный осенний месяц, когда день такой короткий, неприветливо машут деревья голыми ветками, и в окна часто моросит мелкий дождик. В такую погоду скучно смотреть в окно, и только когда бываешь занята, не замечаешь осенней печали. На днях получила длинное письмо от Павлуши. Все же никто не может меня так понять, как он, даже если он не бывает со мною согласен в чем-нибудь! Это потому, что он слишком хорошо меня знает. И разве с кем-нибудь так же, как с ним? Он пишет, что зимой в отпуск приедет в Ленинград, и зовет меня во время каникул приехать к Кате. Он хотел бы повидать меня и со мною побывать в театрах, в Филармонии, походить по музеям. А разве мне этого не хотелось бы? И вместе с тем страшно, щемящая тоска снова сжимает сердце.

10 ноября. Октябрьские праздники прошли оживленно. Я была на демонстрации со своим институтом, а потом Женя, Сережа и Олесь зашли ко мне. Вечером была в нашем полку на вечере с Зямой, папой, мамой, и 8-го был вечер у нас в институте; самодеятельность наших студентов прошла хорошо, а после были разные игры. Весь вечер я была с Женей и Марой. Вити не было. Последние дни я его не видела и не знаю, что с ним. Настроение у меня было задорное, я смеялась, играя в разные игры и бегая по длинному коридору. Тернавский, подойдя ко мне, сказал: «Ты сегодня просто очаровательна, я тобою любуюсь». От него комплимент был для меня неожиданным, и я, смеясь, пригрозила ему, что расскажу об этом Оле Мелиховой.

Когда вечер кончился и я ждала, пока Женя принесет мне пальто, разговаривая с Марой, ко мне подошел Шура Снегирев и сквозь зубы процедил: «Чего вы ждете, мисс?» – «Я жду, когда вы оденете на меня пальто». – «Однако, каким тоном это сказано! Очевидно, вы к этому привыкли, и я вижу, что вас мало чему осталось учить. В этом смысле вы достаточно учены». – «Ты так думаешь? Тогда пойди и скажи об этом Коле», – сказала я, засмеявшись. Когда я была одета и мы спустились по лестнице, ночь была лунная, и Женя с Марой проводили меня домой.

12 ноября. Я возвращаюсь к прошлому и буду писать о Вите. 19 октября я с прочими студентами ездила копать картошку. Перед этим незадолго за мной зашел Витя, и мы пошли гулять. Вечер был тихий, теплый, угасающие лучи солнца ярким пламенем обливали горизонт и золотили верхушки высоких тополей. По обеим сторонам бульвара темными лентами двигались толпы гуляющих. Витя говорил, что последнее время мало кто в институте следит за собой, много говорят лишнего, в конце концов это просто ненужная распущенность, которая ни к чему хорошему не приводит. Ведь в жизни и так достаточно грязи, наша молодежь слишком часто ничего плохого в этом не видит, а когда серьезно во все вдумаешься, то делается противно и обидно. «Ведь правда, Таня?» – «Ты прав, бывает очень обидно за людей, которые теряют цельность и яркость чувств и утрачивают понятие о красоте и самые радостные дни своей жизни; ведь эти дни быстро проходят и их больше не вернуть». Потом Витя взглянул на меня и, помолчав, сказал, что копать картошку он с нами не будет. «Как же это? – удивилась я. – Ведь тебе за это влетит». – «Нет, не влетит». – «Это еще почему же? Ты должен ехать с нами». – «А вот давай спорить». – «Хорошо, давай. Но это тебе так не пройдет. И прежде всего это с твоей стороны не по-товарищески, ты сам это знаешь». – «Я знаю все. Но если я выиграю, то ты мне будешь должна не один поцелуй. Помнишь, ты мне один раз проиграла один поцелуй в карты? А теперь, если я выиграю, то будет два. Если же ты выиграешь, то не будешь должна ни одного поцелуя». Я засмеялась и кивнула головой.

Один раз, когда он был у нас и мы от нечего делать играли в карты, я все время выигрывала, и, сдавая в последний раз, Витя сказал: «Ну и везет же тебе! А что, если теперь выиграю я? Что тогда будет?» – Я взглянула на него и сказала, шутя: «Если это случится, тогда мне останется одно – поцеловать тебя в награду». Витя выиграл и мою шутку принял за серьезное обещание. После долгих споров я осталась должна ему поцелуй, потому что не предупреждала, что это с моей стороны была шутка. Я помню, что я сказала тогда ему, вздохнув: «Я так много тебе должна, что подумать страшно». – А он с грустью в голосе ответил: «Нет, Таня, это для меня слишком мало. А ты стараешься у меня и это отнять». Однако потребовать у меня выигрыша он после этого так и не решился, даже не напоминал мне до заключения нового пари.

Некоторое время мы шли молча. На прощанье он до боли сжал мою руку в своей сильной руке. Неужели