Квинтэссенция - Джесс Редман

янтарно-голубым светом «Пятом углу» теперь тикали новые часы. Фургон был выкрашен в веселый вишнево-красный цвет. Полы подметены и вымыты до блеска. Лавочник слишком сильно запустил свой дом и теперь хотел это исправить. Пока не настал конец.

Теперь, изнуренный работой, он сидел в кресле, на котором не было подушек, зато повсюду из-под обивки торчали пружины. Рассеянно Лавочник пришивал новую руку тряпичной кукле, которая многое в своей жизни повидала, и попутно обдумывал увиденное в библиотеке сегодня днем.

– Взрастить Свет, знаешь ли, – сообщил он кукле по секрету, – это не так-то просто.

После того как третий Элементаль убежал от стеллажей с книгами, остальные двое отправились в «Пятый угол». Через библиотечное окно Лавочник видел, как они стучат, стучат и стучат. Разумеется, его не оказалось дома, и открыть было некому.

Впрочем, так и должно быть. Он мог свериться с бумагами, найти Элементалей, привести сотни винтиков в движение, а затем убедить их участвовать, используя перевоплощения, производя на них нужное впечатление и вовремя применяя мудрость. Но эти четверо должны найти Элементы вместе. Это был единственно верный способ вырастить Элементы в них самих.

Он пропел тряпичной кукле с наполовину пришитой рукой:

– Но подумать только, как это всегда бывает тяжело!

Ведь в этих поисках приходится сталкиваться со столькими рисками, терпеть столько поражений и столько душевных мук, испытывать сомнения и отвечать на брошенные вызовы. А эти Элементали, как и сами Старлинги, еще так молоды.

И все же в каждом из них был великолепный потенциал, и он видел, как они сближаются. Им удавалось постичь самих себя, светя все ярче и ярче день ото дня, – и этому не было видно конца и края!

Снабдив тряпичную куклу новыми конечностями, Лавочник посадил ее обратно к друзьям. Затем он зарылся в кучу старых лохмотьев в поисках изорванного голубого комбинезона. И, вновь усевшись в потертое кресло, вернулся к шитью.

По крайней мере, теперь Лавочник убедился, что подобрал четверку верно. Несмотря на то что в тот день третий Элементаль задрожал и спасся бегством, он был уверен, что не ошибся в ней. Она – та самая. Лавочник помнил, что она сказала ему здесь, в этом самом магазине, о своем доме. И он понимал ее – о да, еще как понимал.

Лавочнику не меньше, чем Старлинг и третьему Элементалю, Альме Лукас, было известно, что значит скучать по дому.

В конце концов, он и сам был упавшей звездой.

Глава 50

Тем вечером Альма легла спать рано, но проснулась с тяжелой головой. Давно она не чувствовала себя такой уставшей. Все уроки Альма просидела как лунатик, заторможенная, вялая, с трудом осознавая, что происходит вокруг нее.

За обедом она села напротив Хьюго, который смотрел на нее из-за своих очков-щитка и несколько раз, кажется, порывался что-то сказать, но так и не произнес ни слова.

Затем кто-то с грохотом уселся рядом и обнял ее. Альме пришлось ухватиться за стол, чтобы сохранить равновесие.

– Альма! – воскликнула Ширин. – О боже мой! Куда ты вчера подевалась? Я собиралась навестить тебя, но не знала, понравится ли тебе это, а твоего номера у меня не было. Поэтому мне прямо сейчас нужно его записать. Ты до смерти нас напугала! Нам показалось, что ты… ну, словно ты…

– Была сама не своя, – закончил за нее Хьюго. – Ты потеряла голову.

– Я в порядке, – сказала Альма, хотя это было совсем не так. Впрочем, ей стало лучше, когда она узнала, что друзья о ней беспокоятся. Ширин обняла ее за плечи. – Со мной правда все хорошо. Я просто почувствовала себя неважно. Но сейчас мне уже лучше.

Ширин скептично ее осмотрела. Хьюго откусил кусок от сэндвича с индейкой и тоже посмотрел на нее.

– Так я тебе и поверила, – ответила подруга, которую слова Альмы не убедили. – Ну ладно, слушай, мы с Хьюго решили пойти к нему домой после обеда, чтобы собрать воронку. Ты придешь?

Альма помнила обо всех тех мыслях, что внушал ей вчера ее внутренний голос. У нее не получится спасти Старлинг. Она потерпит неудачу в этом деле, как и во всем, за что бралась после переезда.

Но если Альма прекратит попытки, то Ширин вернется к своей идеальной компании, а Хьюго – к работе над собственными гениальными проектами. Она снова останется одна. Альма не просто потерпит неудачу – она сдастся. Она бросит Старлинг.

Она не могла так поступить.

– Я приду, – сказала Альма. – Но отправляться на ту гору придется ночью. Когда я использую квинтескоп днем, квинтэссенцию видно не очень хорошо. Не думаю, что мы сможем разглядеть истинный воздух, пока не стемнеет.

Ширин закрыла глаза косами.

– Я боялась, что ты это скажешь, – проговорила она. – Будет очень, очень сложно забраться так далеко посреди ночи.

– И все же мы можем это сделать, – произнес Хьюго. – Мой отчим однажды заставил меня пойти с ним в поход на ту гору: ее называют Пиком Второго Угла. Думаю, у нас будет достаточно времени, чтобы дойти туда и вернуться до восхода солнца. На самом деле я даже уверен в этом.

После этого Ширин села за свой стол. Пока обеденный перерыв не закончился, Альма позвонила маме из приемной и получила разрешение снова прийти домой поздно, хотя дали ей его, как ни странно, неохотно.

После обеда они встретились у дверей научной лаборатории. Альма, как обычно, опоздала на десять минут, но Хьюго и Ширин не обратили на это внимания или просто решили ничего не говорить ей. Они отправились домой к Хьюго, который жил в дальнем конце Второго Угла, где далеко на востоке над горизонтом маячили горные пики.

Дом Хьюго, как и Альмы, выглядел старым, но было очевидно, что здесь живет кто-то более хозяйственный, чем родители Альмы. Подъездная дорожка без выбоин, дом свежевыкрашен в веселый желтый цвет, а во дворе нет сухих листьев и скопившегося за зиму мусора. К тому же это место не было таким изолированным, как дом Альмы. Если бы звезда упала во двор Хьюго, соседи бы точно об этом узнали.

– Маркус вечно просит меня помочь ему здесь, – сказал Хьюго. – Он крайне заинтересован в обслуживании материальных благ: дома, машин, различных электронных устройств.

– Я думала, тебе нравятся электронные устройства, – произнесла Альма. Она живо представила, как Хьюго что-то разбирает: тостеры и телевизоры, камеры и радио.

Но Хьюго нахмурился.

– Мой интерес строго научный, – сказал он.

Альма вспомнила, как напрягся Хьюго, здороваясь со своим отчимом в универмаге, но не поняла