«Дочь Ивана Грозного» - Ирина Семеновна Левит

– А теперь, после его смерти, ваше первенство не очевидно? – спросила Вера.

– Почему? – удивился Дудник. – Мы же договор подписали. Еще в июне. Деньги тогда же перечислили. Так что у нас все честь по чести. Все официально.

– То есть убивать драматурга ради того, чтобы отобрать ваше первенство, нет никакого смысла?

– Ну разумеется! – весьма выразительно фыркнул Волынцев. – Слава богу, Михал Семеныч свое дело знает. И спектакль выйдет в срок. Причем с еще большим успехом, потому что, – режиссер сочувственно искривил губы, – смерть драматурга, причем такого, – это грандиозная реклама!

– Антон Борисович… – укоризненно произнес директор, и Волынцев тут же всполошился:

– Но вы, госпожа следователь, надеюсь, не думаете, что кто-то из нас убил Кирилла ради рекламы?

Вопрос повис в воздухе, и госпожа следователь решила на него никак не отвечать, задав свой вопрос:

– Вы, Михаил Семенович, сказали, что подписали договор в июне. То есть тогда, когда Лепешкин прилетел в город продавать квартиру?

– Совершенно верно, – подтвердил Дудник. – Кирилл здесь был примерно неделю.

– Я пока не знаю, для чего это будет полезным, но для полноты картины было бы интересно узнать: что он здесь все это время делал? Вы не в курсе?

– В общем и целом, в курсе, – сказал директор. – Он прилетел в город в праздник, значит, двенадцатого июня. Два дня он и Дима занимались оформлением квартиры. Я это хорошо помню, потому что, признаюсь честно, нервничал. Мало ли о чем мы договорились устно? Пока документ не подписан, ни в чем нельзя быть уверенным. Но мы подписали договор пятнадцатого. Это совершенно точно, могу договор показать.

– А затем это отметили, пообедав в ресторане втроем, – добавил Волынцев.

– Именно так. Потом Кирилл занимался бытовыми вопросами – что-то собирал в квартире, отправлял в Москву… А двадцатого поздно вечером он улетел.

– Вы так хорошо помните, когда точно он улетел? – несколько удивилась такой памятливости Вера.

– Ну естественно! Двадцатого июня мы закрывали сезон, давали последний спектакль, ну а потом устроили небольшой банкет. Кирилл был приглашен, потом моя машина увезла его в аэропорт. Причем с утра я послал водителя, он забрал у Кирилла чемодан, Кирилл почти до конца оставался в своей квартире, а к спектаклю обещал прийти своим ходом вместе с Лихановым, он ему ключи передавал. Сказал, что машина ему не нужна, у него с собой только легкая дорожная сумка.

– Между прочим, Дмитрий играл в последнем спектакле и примчался – вот именно, примчался! – за двадцать минут до начала! – недовольно вставил Волынцев. – Хорошо, что играли современную пьесу, ни особого грима, ни особой одежды не надо было.

– А Кирилл уже почти перед началом спектакля позвонил и сказал, что у него возникли срочные дела и он появится только ко второму действию, – вспомнил Дудник. – Да-да, появился уже в антракте. Потом побыл на банкете и уехал на моей машине в аэропорт.

– Кстати, вы не обратили внимания, у Лепешкина тогда, в июне, был с собой портфель? – поинтересовалась Вера.

– Портфель?.. Это с которым он сейчас ходил?

Директор и режиссер переглянулись, совершенно очевидно задумались.

– Нет, – покачал головой Дудник, – в июне портфеля я у него не помню. Экземпляр договора Кирилла, когда его подписали, я положил в мультифору, еще предложил дать папку, но Кирилл отказался, сложил в четыре раза и засунул в барсетку. Да, вот это я помню… барсетка была, а портфель… нет, не видел.

– Ну конечно же! – всплеснул руками Волынцев. – Вспомнил! Был у Лепешкина портфель на банкете! В последний вечер! Да-да! Он у него на длинной ручке на плече висел.

– Возможно, возможно… Чемодан стоял в моем кабинете, туда же занесли дорожную сумку, а портфель… Я просто не заметил… – отреагировал директор и вдруг с любопытством уставился на Веру: – А почему вас вдруг заинтересовал этот портфель?

– Ну-у-у… так… – не стала ничего объяснять следователь.

– А вот в свой приезд в августе Лепешкин постоянно таскал с собой портфель! Хотя портмоне, телефон, ключи носил в карманах. У него была такая красивая жилетка с карманами, – сообщил Дудник. – Я ему говорил: Кирилл, оставьте портфель в моем кабинете, у меня все запирается. А он мне: дескать, как женщины не расстаются с сумочками, так и он привык к портфелю.

– Это точно, – подтвердил Волынцев. – Из рук не выпускал.

– А вы случайно не видели, что лежало в этом портфеле? – спросила Вера.

– Я не видел, – твердо ответил директор. – При мне он его не открывал. Но совершенно очевидно, он не был чем-то особо набит, да и вообще по виду был легкий.

– А при мне открывал. Несколько раз, – заявил режиссер. – Я, конечно, внутрь не заглядывал, но оттуда он доставал папку с пьесой. Периодически что-то с текстом сверял.

– Ладно, оставим портфель, – то ли своим собеседникам, то ли самой себе предложила Вера. – Объясните: зачем Лепешкин появился в городе три недели назад?

– Все просто. После летних гастролей и отпусков мы приступили к репетициям пьесы, и драматург захотел поприсутствовать. Разумеется, драматурги совсем не обязательно присутствуют, если сразу в нескольких театрах ставят, то не набегаешься, но если хочется… Почему бы и нет? Кирилл сидел на всех репетициях, однако вел себя вполне деликатно. По крайней мере мне, – подчеркнул Волынцев, – указаний не давал. Так, иногда высказывал собственное мнение… не более того. А придуманный мной финал и вовсе счел исключительно удачным!

– Все еще проще, – хмыкнул Дудник. – Кирилл купил в Москве квартиру, затеял там ремонт, ту, которую снимал, сдал и решил: почему бы не переждать в родном городе, тем более что его пьесу начинают репетировать? Он мне позвонил, поинтересовался, не помогу ли я ему на короткий срок снять жилье, а я ответил, что у театра есть служебная квартира, и пусть себе живет на здоровье. Честно говоря, мы все, – директор кивнул на режиссера, – были в этом очень заинтересованы.

– Естественно, – подтвердил Волынцев. – Нам было выгодно завязать с Кириллом тесные отношения. В расчете на будущее.

– А с кем у Лепешкина в принципе сложились за это время тесные отношения? – спросила Вера. – Ну, то есть с кем он больше всего общался?

Директор принялся поглаживать лысину, режиссер – накручивать прядь волос на палец. То есть задумались.

– Ну, днем он обычно всегда присутствовал на репетициях… – заговорил Волынцев, – потом обедал в нашем служебном кафе… Вечером, когда начали сезон, приходил на спектакли… Куда еще он мог ходить и с кем общаться, лично я понятия не имею… Но если брать только наш театр…

– Во-первых, Кирилл общался со мной и Антоном Борисовичем. Это