«Дочь Ивана Грозного» - Ирина Семеновна Левит

бизнесмен… Гонтарев… для Кирилла, а тот их оставил на хранение Михал Семенычу, – уточнила Панюшкина. – Михал Семеныч не знает, как теперь с ними быть…

– Ну, это не ко мне вопрос, – отмахнулась Вера. – Это пусть Дудник договаривается с Гонтаревым. Хотя, я думаю, Виктор Иннокентьевич вряд ли станет на них претендовать. Ему не нужны дополнительные детали к уже имеющемуся скандалу.

Ружецкая и Панюшкина вновь дружно вздохнули, причем с явным облегчением.

– Это хорошо, – сказала Марта Мстиславовна. – Мы ведь вчера хоронили Кирилла. Его единственную родственницу, дальнюю, нашли, но она на похороны не приехала и даже рубля не прислала – ограничилась телеграммой соболезнования. Так что на похороны, потом на памятник Михал Семеныч взял из тех денег. Но, конечно, еще осталось, и он беспокоится: как бы неприятности не возникли.

– Следственные органы это не интересует, – сообщила Вера. – Но меня лично интересует: почему Дудник сам со мной не переговорил, а вас прислал?

– Ну-у-у… Верочка, – смущенно улыбнулась Ружецкая, а Панюшкина согласно кивнула. – Вопросы и про Диму, и про деньги – довольно деликатные. А Михал Семеныч все-таки официальное лицо… он решил, что нам уместнее выяснить все неофициально…

– Разведчиков отправил! – хохотнул Ярослав.

– Разведчики действуют тайно, а мы ничего не скрываем, – назидательно заметила Марта Мстиславовна.

– Но у нас есть и очень хорошая новость! – «крутанула пируэт» в разговоре Фаина Григорьевна. – Сегодня к Дуднику и Волынцеву приходила Гертруда Яковлевна Стрекалова! И знаете, зачем?! Оказывается, Лепешкин все права на свои пьесы завещал ей! Представляете?

– Да ну? – изобразила удивление Вера.

– Именно! – радостно подтвердила Марта Мстиславовна. – И в дальнейшем наш театр будет иметь дело с ней! Более того… – Ружецкая выдержала воистину театральную паузу. – Гертруда Яковлевна дала понять, что у нее есть еще пьесы Лепешкина, о которых пока никто не знает. И наш театр первым может на них рассчитывать! Это же большая удача!

– Да, – согласилась Вера, – исключительно большая.

Когда гостьи ушли, Ярослав спросил:

– Это что ж, маман, подпольная драматургиня не стала признаваться, что пьесы на самом деле писала она?

– Судя по всему, не стала.

– А почему? – удивился сын.

– Вероятно, не захотела порочить имя любимого ученика.

– Круто! – оценил Ярослав.

Вера кивнула и посмотрела на часы:

– Ну вот, хотела пораньше лечь спать. Ну да ладно… в конце концов, Мирошниченко мне на завтра дал отгул. Высплюсь…

– Ага, – ухмыльнулся Ярослав. – Если завтра с утра пораньше твой любимый начальничек не выдернет тебя из койки по поводу какого-нибудь нового убийства.

– Типун тебе на язык! – сказала мать и поцеловала сына в щеку.