«Дочь Ивана Грозного» - Ирина Семеновна Левит

он писать не будет, в конце концов, его уберегли от того, что он этому Хвостову случайно бы нанес увечье.

– Случайно? – уточнила Вера.

– Совершенно верно.

– А ничего, что Хвостов стоял спиной, да еще и наклонившись? Желаете познакомиться с видеозаписью?

– Я вам верю, – отклонил предложение Гонтарев. – Но Георгию вполне могло показаться, что этот Хвостов на него собирается напасть. Это вполне могло произойти, когда оба увидели, что в ящике не документ лежит, а куча зеленых денег. Нервы ни у кого не железные.

– То есть вы полностью поддерживаете версию Шишкова?

– А почему нет? – ответил вопросом на вопрос Гонтарев.

– И в отношении Кирилла Лепешкина?

– А уж в этом отношении ваши обвинения – вовсе ерунда! Да, я дал директору театра Дуднику семьсот тысяч рублей, чтобы Лепешкин сколько-то там времени никому не разрешал ставить свою последнюю пьесу. Но это исключительно жест доброй воли в отношении театра. Но убийство-то его с какого бока? Тут вам скорее надо потрясти Лиханова, который нагло врет на Георгия.

– Бедный Шишков… – ухмыльнулась Вера. – Хороший знакомый и почти приятель нагло обвинил его в убийстве, а какой-то неведомый мужик за сущие копейки втюхал ему историю про ценную бумажку, которая оказалась кучей вполне конкретных денег, что вызвало у Георгия Алексеевича настоящий шок вплоть до применения лопаты…

– Вы издеваетесь? – жестко спросил Гонтарев.

– Издеваюсь, – улыбнулась, причем исключительно миролюбиво, Вера. – Потому как вы не драматург, чтобы сочинять пьесы, а я не режиссер, чтобы их ставить. И сейчас я вам расскажу не придуманную историю, а вполне документальную. Могу, конечно, попутать детали, но основной сюжет будет очень реалистичным. И начну я с далекого девяносто восьмого года. Тогда некто обчистил ваш сейф на заводе, а когда деньги нашлись в металлическом ящике с самодельным кодовым замком и этот ящик попытались вскрыть, деньги тут же сгорели…

Гонтарев слушал следователя, не перебивая, с непроницаемым лицом, словно пуленепробиваемый шлем надел, что нельзя было не оценить. Впрочем, Вера с самого начала оценивала характер и выдержку Виктора Иннокентьевича весьма высоко.

– Никто не может обвинить вас в том, что вы держали у себя дома миллион долларов, хотели их сами вернуть, обнаружив воров и ничего не сообщив полиции. И деньги, к которым привел Хвостов, – действительно ваши. Если помните, полиция, разбираясь с вашим сейфом, взяла отпечатки у всех членов вашей семьи, в том числе у вас. А пачки долларов были хорошо упакованы, лежали в металлическом ящике, зарытом под землей, и мы обнаружили на них ваши следы.

Последнее было чистым враньем. Гаврилин, исследовав каждую упаковку, разочарованно признал: ничего нельзя точно идентифицировать. Но, в конце концов, Гонтарев не обязан был разбираться в криминалистических тонкостях, а сомневаться в информированности следователя у него не было оснований.

Он молчал несколько минут, напряженно уставившись в противоположную стену, наконец перевел взгляд на Веру.

– Вы умная женщина, – произнес он с некоторым удивлением, но и вполне искренним уважением. – В общем и целом вы все правильно вычислили. Все знали, что я в доме не держу видеокамеры, но никто не знал, что у меня в кабинете есть скрытая камера. Она зафиксировала все, в том числе, как деньги складывали в ящик с кодовым замком. Да, я не собирался привлекать полицию. И если бы первыми открытый кабинет и сейф не обнаружили жена и дочь, вообще бы сохранил все в тайне. А так признал только кражу ста двадцати тысяч рублей. У меня отличная зрительная память, и я вспомнил лицо главного вора. В девяносто восьмом году я его видел, но знать не знал, а теперь в течение недели нашел, для этого есть разные способы. И вспомнил также про ящик, который можно было вскрыть только с помощью кода, а в противном случае там все сгорало. Мои люди, не зная никаких деталей, следили за Буровым: тот сидел тише воды ниже травы. Тогда я все сопоставил и понял: он действует по однажды уже придуманной схеме. Видимо, сразу поделить деньги подельники не могли, а потому подстраховались: Буров знает код, а Хвостов – место схрона. Вполне надежно. Поверьте, я бы тихо вернул свои деньги, если бы не этот дурачок Хвостов, который, имея кучу долларов, позарился на сто двадцать тысяч рублей, да еще и умудрился в моем дворе обронить одну купюру.

– Доллары – это был хоть и реальный, но все же журавль в небе. А рубли – синица в руках, – вклинилась в монолог Вера. – Буров не стал ничего сразу делить и придумал свою схему потому, что принял решение не трогать деньги в течение трех лет. Он считал, этого времени достаточно, чтобы их уже никто не стал искать.

– Ну надо же! Весьма умно… – отдал должное Гонтарев. – А по иронии судьбы Хвостову и дали три года. Причем, как выяснилось, прежний начальник колонии отказался поддержать ему УДО. Н-да… Так вот про код, который должен быть написан от руки, я действительно догадался по действиям Лепешкина. Если бы Буров просто назвал код, Лепешкину незачем было срочно обзаводиться своим неразлучным портфелем. А уж когда тот отправился на разведку в Боровушку… тогда вообще стало окончательно ясно, что он ждет Хвостова. И – да, про тот вечер Лиханов почти все рассказал правильно. Кроме одного. Георгий не убивал драматурга. Зачем? Лепешкин его не видел. Ну обнаружил бы раскуроченный портфель и спящего… якобы спящего Лиханова… поврежденный дверной замок… Георгий его малость повредил… Лепешкин бы побежал в полицию? А на что жаловаться? На то, что у него ничего не украли, кроме бумажки с кодом от ящика с украденными деньгами? Или он мог дождаться Хвостова и предупредить? Так Хвостова мы бы перехватили первыми, к тому же тот знать не знает никакого Лепешкина, с какой стати он с ним стал бы вообще тему обсуждать? Да и самого Хвостова зачем Георгию намеренно убивать? Просто забрал бы деньги и все. Или бывший зэк тоже побежал бы в полицию жаловаться, что у него украли украденные деньги? И вообще… – Виктор Иннокентьевич снисходительно усмехнулся. – Георгий в армии в спецназе служил. Неужели, если бы он собрался кого-то убить, стал бы бить по голове хрустальной вазой или лопатой? Ну это же несерьезно…

– Иногда совершенно несерьезное и есть самое серьезное, – усмехнулась в ответ Вера. – В Боровушке у Шишкова в кармане нашли нож, который он взял якобы на всякий случай. Когда отправился к Лепешкину, тоже наверняка прихватил нож. Но ваза и лопата – это именно то, о чем никогда не подумают в отношении бывшего