Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья. Том 2 - Ринга Ли

– Я не помню.

«Вот придурок, ты всегда так печешься обо всех вокруг, а сам не ел несколько дней?! Подгоревшей каши с тебя будет достаточно!» – с этими мыслями Чоу Лицзы вылетел за дверь. Когда он вернулся с уставленным яствами подносом – наваристым горячим супом и разными закусками, – то не обнаружил лекаря в продуваемом сквозняком зале. Обойдя весь небольшой дом и так никого и не дозвавшись, Чоу Лицзы услышал тихое сопение в единственной теплой комнате с мягкой кроватью. Всегда, когда лекарь оставался на ночь, он беспрекословно располагался в холодном зале на твердой узкой софе, не прося о большем и полагая, что спальни хозяина дома выглядят не лучше. Но тут был и протопленный камин, и мягкая постель с темным бельем, и горящие духовные свечи, расставленные повсюду. Сам Сяо Вэнь обнаружился на кровати, сжавшись в клубок. Стиснув зубы, Чоу Лицзы встал над ним:

– Что ты здесь делаешь? Это моя постель.

Сяо Вэнь не отреагировал, словно уже уснул. Но Чоу Лицзы уловил хруст тяжелого парчового покрывала, нервно сжатого в тонких пальцах. Лишь спустя минуту Сяо Вэнь решился подать голос:

– Можно я сегодня посплю здесь?

Чоу Лицзы уже хотел было взъяриться и прогнать лекаря, но вспомнил вдруг, что они вроде как друзья, а друзья так не поступают. Наверное. Что бы сделал Лю Синь в таком случае? Сел бы рядом? Утешил словами?.. Обнял? Чоу Лицзы тут же скрежетнул зубами от картины, представшей перед глазами. Подавив бурю эмоций, он с непроницаемым лицом сел рядом.

Даже спустя час Сяо Вэнь так и не уснул, а от еды отказался вовсе. Ему хотелось только вина. Слабо моргая, он то и дело царапал пальцем вышивку покрывала рядом с Чоу Лицзы, не произнеся за все это время ни слова. Устав от непривычной обстановки, тот спросил:

– Почему ты напился? Что-то случилось?

Когда он уже было подумал, что лекарь все-таки уснул и не ответит, Сяо Вэнь глухо выдохнул:

– Случилось. Много лет назад.

– Что?

– Мои родители и братья умерли в эти дни. Я не знаю точно когда. Их пытали больше десяти дней.

Чоу Лицзы вскинул брови, пораженный такой откровенностью. Он-то думал, что это очередная причуда лекаря – на грани выгорания от тяжелой работы и бессонных ночей просто сдаться и пьянствовать несколько дней.

Чуть повернув голову, Чоу Лицзы молчал некоторое время, слушая глубокое дыхание Сяо Вэня, после чего повернулся на бок.

Сяо Вэнь разглядывал его в тихом колыхании свечей и продолжал рассказ, впервые за долгие годы открывая эту часть своей жизни:

– Я никогда не желал войны… Я ведь и не генерал вовсе, во мне от него лишь название. Я так, пустосмех, который унаследовал кровный титул только потому, что остался последним в роду. Будь живы мои братья или отец, они бы справились куда лучше, чем я.

– Ты выжил, а значит, достоин, – нахмурился Чоу Лицзы. – Как может быть иначе?

– Я выжил только потому, что мой отец защитил меня.

– Если бы он думал, что ты ничтожество, недостойное титула, стал бы он поступать так? Если бы он не был уверен в тебе, то спас бы одного из твоих братьев, разве нет?

Сяо Вэнь вдруг замер, прислушиваясь к словам. Даже его пальцы остановились, выпустив нитку.

Чоу Лицзы спросил, опуская руку рядом:

– Ты отомстил за родных?

Сяо Вэнь некоторое время молчал, собираясь с мыслями, после чего тихо ответил:

– В тот год я забрал кровный долг в тысячу душ, вырезав демонское племя. Не самое мое светлое время. Меня даже прозвали «Кровавое западное поветрие» за ту резню, что я учинил. Это едва ли не стало моим титулом.

Чоу Лицзы надломил брови, прикрыв глаза. Человек, лежащий на расстоянии выдоха, был странным. По всей империи ходили слухи и о Пяти юанях, и о бравых генералах – защитниках империи, и о Кровавом западном поветрии. Чоу Лицзы и подумать не мог, что этот лекарь каждый раз будет открывать о себе столь невероятные тайны, что смогут удивить даже его. Он слышал во время своих скитаний об учителе и генерале Сяо, вынужденном скрываться от империи в вольном городе. Но то, что он окажется вдобавок к этому и Тройным юанем, и живой легендой, о которой по всей империи шла молва даже годы спустя, оказалось для Чоу Лицзы неожиданностью.

Собравший в себе достижения перед императорским двором в академии и удостоившийся столь серьезного титула за свои поступки на поле боя… Сяо Вэнь выглядел простым, как медяк, а на деле оказался припудренным медью золотым ляном.

Тот человек из историй был известен как кровавый призрак, в одиночку истребивший целое поселение. О нем ходило много легенд и слухов, но что было подлинным – знал только сам западный князь. В тот год, когда по всей империи прокатилась волна восхвалений в его честь за убийство тысячи демонов, ему было всего четырнадцать лет. Говорили, что тот стройный юноша был облачен в серебряную броню. Пластинки на ней прилегали друг к другу так плотно, что напоминали сверкающую чешую дракона. А на груди и плечах ее украшали выкованные тонкие ивовые ветви и маленькие анемоны. В народе ходили слухи, что те цветы были из священных кристаллов, делавших броню воина непробиваемой и одновременно привлекающей взор темных тварей. В какой бы впадине ни появился этот человек, в каком бы проклятом лесу или забытом Богами ущелье – темные твари слетались к нему, как мотыльки на свет, и тотчас были повержены, угодив в ловушку священной брони. В то время за спиной юнца развевался алый плащ его отца, а когда он вновь появился перед людьми, броня его была цвета мантии прошлого правителя – вся залитая кровью, лишь клановый герб остался незапятнанным.

Бессмертный воин в сверкающих серебром доспехах, залитых демонической кровью… По всей империи встречаются даже алтари в его честь, не говоря уже о бесчисленных статуях героя в цветах, окруженных лентами, которые символизируют потоки ветров вокруг него.

Чоу Лицзы открыл глаза, медленно моргая и чувствуя тепло от руки рядом. И этот человек, сопящий сейчас рядом с ним, свернувшись в клубок, и есть Кровавое западное поветрие и истребитель нечисти, в глазах которого горело яростное пламя?

– После этого меня нашел один человек и забрал с собой, – тихо продолжил Сяо Вэнь. – Он показал мне, что можно жить в мире и что война не единственный путь спасения от бед. Меня едва