Снежный шар историй - Валентина Филиппенко

окну и стал смотреть на жёлтый фонарь. Понял, что не подвёл никаких итогов года. Попытался что-то вспомнить, но ничего, кроме последних дней, не вспоминалось. Тогда я решил подвести итог этих двух дней. Я узнал, что папа чуть-чуть поверил в дело, которое я люблю. Узнал, что с человеком может сделать влюблённость. Узнал, что маленький зоосад маленького города может стать домом для измученных животных. Узнал, что когда защищаешь природу, рискуешь погибнуть от рук браконьеров. И что, потеряв маму, можно перестать любить людей, но сильнее полюбить енотов.

Я думал, думал, думал, а потом вспомнил, как переводится с английского слово «миракл».

11–14 лет

Мой новогодний Дядя Ши. Валя Филлипенко

Ёлка

Никогда нельзя угадать, что появится в гостиной первым: коробка с игрушками и гирляндами или новогодняя ёлка.

Иногда за две недели до Нового года папа вдруг распахивает дверь в квартиру, пропуская вперёд огромную ель. Папа сам «голова под потолком», он два метра ростом, а ель ещё выше него!

Иногда, наоборот, в один из снежных вечеров я подхожу к кладовке в конце коридора, долго гляжу на дверь и понимаю: пора. Мама ставит мне маленькую стремянку, я пролезаю между заброшенным лесом торчащих с полок теннисных ракеток, шапок, рулонов обоев, каких-то коробов и чехлов и… Почти упираясь в пыльную горячую лампочку, освещающую путь, с верхней полки снимаю сокровище. Оно приветливо шуршит бумагой внутри и отслоившимися наклейками и малярным скотчем снаружи. В гостиную спускается короб с ёлочными игрушками.

Ура!

Старенькие, чуть подстёртые по бокам, или новенькие, подаренные маме и папе на работе, – игрушки впитывают свет и осматриваются вокруг: что изменилось в квартире за год?

Между игрушек лежат фотографии, сделанные давным-давно на плёнку: молодые бабушка и дедушка, хрустальная посуда с гвоздиками, давно умерший, совсем сказочный кот Тишка, какие-то дальние родственники на дачах, балконах и у распахнутых по-летнему окон. И мама – совсем маленькая, пухленькая, кучерявая, с её младшим братиком Яшей. Теперь дядю Яшу все зовут Ши.

Сейчас пара минут до середины декабря. Всюду в магазинах уже продаются гирлянды и бенгальские огни, а я готовлюсь к полугодовым контрольным и всё время посматриваю на дверь кладовки.

Кажется, в этом году первыми в гостиной появятся игрушки.

Кекс

Но даже раньше меня к Новому году начинает готовиться наша кухня. Сперва она набухает мукой, орехами, цукатами, консервными банками с горошком, кукурузой, маслинами, маринованными шампиньонами и каперсами. Потом кухня расцветает ящиками с мандаринами, выбравшимися из кладовки банками с вареньем и всякими формами для выпечки, маринада, смешивания, пропитывания и настаивания. Кухня собой очень довольна! И чуть-чуть хихикает, когда я заглядываю в тёмный шкаф, где пропитываются сиропом с ромом цукаты для новогоднего кекса, или в холодильник, где уже стоит целый таз острой морковки по-корейски: она вызывает новогоднее настроение, как и аппетит.

Когда цукаты пропитались, в кухню заходит мама и замешивает тесто для кекса. Я тут как тут – помогаю ей не скучать и болтаюсь по кухне, рассказывая о школе, утреннике, ёлках на танцах и в студии рисования.

И вдруг мама поднимает палец и затихает. И я тоже.

– Знаешь что? – говорит она. – Кажется… Домой вернулся Яша!

Я тоже прислушиваюсь: за стенкой кто-то быстро и громко ходит по комнате. Дядю Ши я не видела пару лет.

– Он очень любит новогодний кекс с цукатами… – задумчиво говорит мама.

Неужели он приехал домой ради цукатов? Мама боится, что он сразу всё съест?

Она выкладывает последний кусочек теста в вытянутую, смазанную маслом форму и вдруг берёт скалку и стучит по стене кухни! Короткий удар, два длинных, снова короткий. Короткий, длинный, короткий. Короткий, короткий! Короткий, два длинных. Короткий и о-о-о-о-очень длинный! Это мама азбукой Морзе сказала брату «Привет». С той стороны в ответ тоже доносится стук: «Когда будет готов кекс?» Мама смеётся и протягивает мне тарелку с оставшимися цукатами: спрячь в холодильник, пусть дождутся необычного гостя.

За стенкой снова начали стучать, а до Нового года было ещё десять дней.

Король

Я помню, как впервые познакомилась с дядей Яшей. (Всё дело в том, что он надолго уезжал куда-то далеко и, пока я была маленькой, не возвращался. Я видела только его фото. А вот его самого первый раз в девять лет.)

С усами и в бумажной короне, «украшенной» синими и красными камнями, странный мужчина сидел у окна в кофейне рядом с нашим домом и пил какао. Он был похож на короля, но мама поздоровалась с ним, назвав его братом. А раз уж ни у мамы, ни у меня не было ни замка, ни кареты, ни подданных – королём он быть не мог. Он был моим дядей Ши, который иногда жил в соседней квартире и был маминым близнецом. Хотя они были совсем не похожи! Мама была не очень высокой и кучерявой, а Ши – очень высоким и каким-то прямым, от кончиков волос до носков ботинок. Ещё иногда он был музыкантом и учителем рисования, сторожем и декоратором новогодних витрин, читал лекции по американской литературе в Лондоне, исследовал насекомых в Афганистане, варил кофе во Вьетнаме и плавал на корабле в Китае. И вот теперь снова оказался в Москве.

В короне и в кафе он приветливо улыбался и кивал по-королевски. Корона из картона скатилась с его волос, но он ловко поймал беглянку (возможно, когда-то дядя Ши был жонглёром?). И корона вернулась на место.

– Милая моя, – странным голосом обратился ко мне дядя Ши. – В это чудесное утро я дарую тебе свою милость и разрешаю сесть рядом со мной за этот столик.

Мама хмыкнула, кивнула и ушла к прилавку выбирать круассаны и пирожные к чаю.

За окном шёл дождь, ручейки воды смешивали деревья, машины и прохожих в одно большое акварельное панно. Дядя Ши смотрел в окно и о чём-то думал.

– Яша, – вернулась к нам мама с коробкой и улыбкой. – А почему бы тебе не пойти вместе с нами домой: собираются гости.

К нам собирались мамины подруги, потому что была суббота, шёл дождь и все хотели сидеть дома, уютно завернувшись в свитера, пледы, музыку и разговоры.

Словно на совсем ничего не понимающего ребёнка, дядя Ши с укором посмотрел на маму и достал блокнот.

– Много дел, – поднял брови он. И, посмотрев будто сквозь меня на стул напротив