Зверь - Мола Кармен

— Прости, — произнесла Ана. — Наверное, я не ожидала ничего подобного. Я привыкла быть свободной… И то, что я почувствовала вчера, меня напугало.

Она встала на цыпочки, чтобы поцеловать его. Диего обнял ее и прошептал на ухо:

— Иногда жизнь преподносит неожиданные подарки. Мне тоже страшно, но ты сама назвала меня храбрым. И была права: возможно, я не из тех, кто первым бросается в атаку, но меня не пугает будущее. Я даже думать о нем не хочу. Сейчас для меня важно только одно: снова тебя увидеть.

— Возможно, мы совершили большую ошибку…

— Я мастер совершать ошибки, Ана. Но ни одну из них я так не жаждал повторить.

Диего нежно обхватил ладонью затылок Аны и, перебирая пальцами ее волосы, притянул к себе для поцелуя. Закрыв глаза, он постарался запомнить вкус ее губ, чтобы питаться им, как эликсиром, пока не увидит ее снова.

17

____

Хосефа Львица была родом из Кордовы, но с пятнадцати лет жила в Мадриде. Она бежала от нищеты и от отца, который насиловал ее каждый раз, когда приходил домой пьяный. После того как умерла его жена и Хосефа стала его единственным развлечением, это случалось несколько раз в неделю. Она жила так, сколько себя помнила, но однажды решила, что с нее хватит. Ночью она забралась в телегу, на которой в столицу возили оливковое масло, предварительно расплатившись с возницей своим телом. В родные места она больше не вернулась, даже после того, как разбогатела. Первое время ей везло гораздо меньше, чем Лусии: прежде чем попасть в дорогой публичный дом, Хосефа работала на улице за жалкие гроши, рискуя, что ее изувечат. Да и продать девственность, украденную отцом, она уже не могла. Сто реалов, которые заплатила девчонке Хосефа, сама она скопила, ублажив не менее полусотни клиентов.

Счастье улыбнулось ей, когда она познакомилась с Сабриной, владелицей публичного дома на улице Клавель, которая носила прозвище Львица, впоследствии перешедшее к Хосефе. Сабрина подобрала ее на улице, дала ей возможность работать в таинственной полутьме среди вышитых подушек и восточных благовоний. Сабрина умерла десять лет назад, оставив свое состояние Хосефе. С тех пор Хосефа больше не работала, но сохраняла одного клиента, судью, который уже пятнадцать лет посещал ее каждую неделю. Его звали Хулио Гамонеда. Обычно он приходил даже не ради утех. Они просто завтракали вместе горячим шоколадом и гренками (он всегда появлялся по утрам, когда, по мнению жены, должен был заседать в суде), разговаривали и смеялись. Судья в очередной раз признавался ей в любви.

— Если бы ты любил меня, давно ушел бы от жены.

— Не говори так. Ты же знаешь, ей принадлежит все, что у меня есть. Если я ее брошу, она выставит меня на улицу. Ты готова меня содержать?

— Не понимаю, почему я все еще с тобой путаюсь. Лучше бы заработала денег, став любовницей какого-нибудь виноторговца.

— Но тогда ты не испытала бы и половины удовольствия, которое я тебе доставляю.

За их игривой пикировкой скрывалась настоящая привязанность, гораздо более прочная, чем у многих законных супругов. Однако сейчас мысли Львицы были заняты не любовником, а новой девочкой, Лусией.

Хозяйка поручила Дельфине вызывать Лусию не слишком часто, к двум-трем проверенным клиентам в день — к тем, кому в доме доверяли. Конечно, так она заработает меньше, но Львица не хотела, чтобы рыжая сбежала, не успев толком начать. Пусть лучше потихоньку привыкает к этой жизни и к хорошим деньгам, с которыми будет трудно расстаться. Хосефа уверяла себя, что ее решение основано не на личной симпатии, а объясняется исключительно коммерческим интересом. Лусия была красива, рыжие всегда пользовались спросом, и от нее веяло чем-то таким, что встречалось здесь редко, — то ли злостью, то ли гордостью. Хоть она и выросла в самом захолустном квартале, в ее осанке и взгляде было что-то царственное. В глубине души Львица чувствовала странную связь с Лусией. Девочка напоминала ей себя в юности, когда она еще верила, что, сколько бы мужчины ни втаптывали ее в грязь, она все равно воспрянет как птица феникс и станет еще сильнее.

— Слышал, у тебя новенькая.

Иногда Хулио Гамонеде удавалось ее удивить: казалось, он не хуже самой хозяйки знает, что творится за закрытыми дверями борделя.

— Кто тебе доложил?

— Один из тех, кто проиграл аукцион. Он сказал, что ты получила за нее тысячу реалов.

— Тысячу? Да таких денег я не получила бы даже за девственность королевы-регентши! Пятьсот, и на том спасибо.

— Разрешишь мне ее опробовать?

— Если ты опробуешь ее или любую другую из тех, кто здесь работает, сразу лишишься привилегии навещать меня. Выбирай.

Обычно, когда Хулио приходил к Хосефе, ее никто не беспокоил, но сейчас в дверь постучалась Дельфина. Она была так встревожена, что даже забыла поздороваться с судьей:

— Хосефа, ты не видела Хуану?

Хосефа нетерпеливо поморщилась:

— Как ты можешь догадаться, твоей дочери в моих апартаментах нет.

— Я послала ее купить молока, и она до сих пор не вернулась. Ее тряпичная кукла лежит на ступеньках. Хуана никуда без нее не ходит. С ней что-то случилось.

— Зачем сразу думать о плохом? Спроси девочек, наверняка они ее видели. Лусия уже освободилась?

— Она с доном Венансио, — ответила Дельфина, стараясь держать себя в руках.

Дон Венансио, которого на самом деле следовало называть падре Венансио, дожил почти до восьмидесяти лет. Он был слишком дряхлым, чтобы пользоваться девушками, но запирался с ними на долгие часы, заставлял их наряжаться, рассказывал им разные небылицы, усаживал к себе на колени…

— Не надо было ей к нему идти. Этот человек крайне неуравновешенный, он может ее напугать.

— Ему я доверила бы даже свою Хуану…

— Иди, оставь меня. И не волнуйся, наверняка твоя дочь скоро объявится.

Но словами встревоженную мать было не успокоить. Дельфина бегала по публичному дому, сжимая в руках, как талисман, тряпичную куклу дочери; она заглядывала во все комнаты, хотя знала, что это запрещено, выбегала на улицу, оглядывалась по сторонам. Ее внимание привлекла девочка, притаившаяся за телегой. Рядом возница разгружал мешки с люцерной.

— Я ищу свою дочку, девочку твоих лет! — выпалила Дельфина, не успев подойти. — Не видела такую?

— Ты работаешь в этом доме? — Девочка указала на дверь заведения.

— Видела ты мою дочку или нет? У нее веснушки и длинные темные волосы, немного кудрявые. Ее зовут Хуана.

— Отвечу, если расскажешь, чем в этом доме занимаются.

Дельфина удивленно посмотрела на соплячку. Затем дернула вниз лиф платья и вывалила наружу груди:

— Вот чем занимаются в этом доме.

Ее ответ был настолько красноречивым, что девочка сразу все поняла. Дельфина схватила ее за руку:

— Теперь говори, ты видела мою Хуану?

— Я видела девочку с кувшином молока. К ней подошел какой-то человек, предложил помочь и увел ее за руку.

— Человек? Как он выглядел?

— Очень высокий. Весь в черном.

— Куда он ее повел?

Собеседница кивнула в сторону одного из переулков, и Дельфина в отчаянии ринулась туда. Она не знала, что девочка, с которой она только что говорила, — Клара, сестра Лусии.

В тот вечер Клара пошла за сестрой. Она решила узнать, где работает Лусия, потому что не поверила, будто та нанялась к кому-то прислугой. По ночам она несколько раз слышала надрывный плач Лусии, и знала: с сестрой что-то не так. Клара чувствовала: происходит что-то плохое, и теперь ее подозрения подтвердились.

Войти в этот дом и вытащить оттуда Лусию? Мама наверняка так и сделала бы. Она кричала бы и таскала дочь за волосы, ругая за то, что та сгубила себя в доме терпимости, позволила мужчинам пользоваться собой. Но Клара знала: так она ничего не добьется. У нее был другой план: дождаться, когда Лусия придет ночью на спичечную фабрику, и попросить ее больше не заниматься проституцией, потому что она, Клара, достанет денег. У девочки был золотой перстень, и она знала, где можно его продать. Ей рассказал их сосед Педро.