Зверь - Мола Кармен

Она отправилась к соседям, устроившимся под навесом. Мария поила ребенка горячей водой, пытаясь вызвать у него рвоту. Лусия видела немало больных холерой и сразу поняла: ребенок уже не жилец.

— Хорошо бы сделать ему кровопускание, но пиявки везде закончились. Их не найдешь во всем Мадриде, и с каждым днем цена на них все выше…

Если не было пиявок, приходилось пускать кровь, вскрыв яремную вену. Делать это мог только врач, но найти бесплатного было не так легко. Однажды в Пеньюэласе Лусия стала свидетельницей варварского кровопускания: отец вскрыл дочери вену, но остановить кровотечение не смог, и вся семья в бессильном молчании наблюдала, как бедняжка истекает кровью. Народ продолжал верить в ничем не доказанную пользу пиявок лишь потому, что другой надежды на спасение не было.

Вечером, после непривычно сытного ужина, Лусия вспомнила все, что произошло с ней за день. Все случившееся мелькало перед ее мысленным взором, словно картинки из «волшебного фонаря»: одноногий инвалид, шелковый лиф, торги, китайская комната и Могильщик, нищие соседи, набросившиеся на хлеб, мясо и фрукты. Благодарность в их глазах и обреченный ребенок, сумевший проглотить только немного хлеба.

Лусия дала Марии несколько монет, чтобы та попыталась раздобыть пиявок.

— Откуда у тебя столько денег? — вновь изумилась Клара.

— Я же говорила, что нанялась прислугой в частный дом.

— И тебе так много платят?

— Ты забыла, что я даже камни могу превращать в монеты?

Клара недоверчиво смотрела на сестру. Потом улеглась рядом с Лусией и крепко обняла ее, но сестра повернулась к ней спиной, чтобы скрыть слезы. Лусия была крепким орешком, но события сегодняшнего дня пробили и скорлупу, и кожицу, добравшись до самого ядра — ее сердца и души. Она пыталась избавиться от наваждения, прогнать с помощью фантазии образы из китайской комнаты, но, едва подступал сон, обрывки воспоминаний снова будоражили ее, как будто только поджидали момента, чтобы причинить ей боль: потный, исступленный Могильщик вколачивает ее в матрас, хрюкает от удовольствия, выплескивает ей на ноги густую жижу. Странный, незнакомый запах.

Лусия старалась плакать молча. Она мысленно просила у матери прощения за то, что натворила, проклинала судьбу и крепко сжимала зубы, обещая, что не сдастся, что у нее хватит сил достичь цели. Четыреста реалов: именно столько ей нужно, решила она.

Маленькая Клара за ее спиной тоже не спала. Она слышала судорожное дыхание сестры, ее плач и спрашивала себя, почему Лусия так расстроена именно сегодня, когда нашла хорошую работу и принесла домой и деньги, и еду.

16

____

Как и предсказывала Ана Кастелар, найти ее дом оказалось нетрудно: Диего проходил мимо этого особняка на улице Орталеза довольно часто. Дом герцога Альтольяно впечатлял гармоничными строгими линиями — тихая заводь в выжженном холерой городе. Диего стоял перед широким парадным входом из гранитных блоков и разглядывал огромные окна и кованые балконные решетки бельэтажа. Он пока не решил, что делать: постучаться или бежать отсюда — смешно было надеяться, что такая молодая и богатая дама, как Ана, жена министра и ослепительная красавица, может питать к нему интерес. Но он понимал, что упустить представившуюся возможность было бы непростительной глупостью.

Дверь открыла горничная, которой едва исполнилось восемнадцать лет. Держалась она строго и избегала смотреть ему в глаза.

— Сеньора велела проводить вас в сад.

Диего редко доводилось бывать в таких роскошных домах. Почти невозможно было поверить, что в Мадриде существует особняк с таким безупречным садом. Возле фонтана, который в этот жаркий июльский день распространял приятную прохладу, был накрыт стол на две персоны. Под декоративной колоннадой, окружавшей сад, были расставлены большие клетки, в которых гомонили птицы: яркие попугаи, зеленушки, щеглы, степные жаворонки. Королевский павлин флегматично прогуливался по аллеям, равнодушный к тысячеголосому пению запертых в клетках птиц. Прямо напротив Диего замер азиатский фазан; он с подозрением уставился на репортера, как будто распознал в нем нежелательного гостя. Трудно было представить, что совсем не далеко от этого искусственного рая, сразу за каменной оградой, с каждой минутой все больше людей гибнет от холеры.

— Могу я предложить вам херес или вы предпочитаете шампанское?

— Шампанского, пожалуйста.

Горничная удалилась в дом и через несколько минут вернулась с бутылкой идеально охлажденного шампанского лучшей французской марки.

— Сеньора приносит извинения. Она присоединится к вам через несколько минут.

Однако прошло добрых полчаса, прежде чем герцогиня наконец появилась — еще более красивая, чем ему запомнилось. Могло показаться, что Ана Кастелар одета не по моде, но, как подозревал Диего, она сама являлась законодательницей мод, и на следующий день все женщины Мадрида наверняка бросятся подражать ей. Ее вечернее платье было из розового шелка — очень легкое, с глубоким вырезом (немногие, кто решался носить такое декольте, прикрывали грудь шалью), короткими рукавами и пышной юбкой. Украшал его лишь завязанный сзади бант из белых кружев шантильи.

— Простите, что заставила вас ждать. Дела Благотворительного комитета потребовали срочного вмешательства.

— Мне известно, что вы очень занятая дама.

— Но этот вечер я оставила исключительно для вас. Даже слуг отпустила, в доме только Бланка, но она надежна: я не столько боюсь, что муж о чем-то узнает, сколько ненавижу с ним объясняться. Он сейчас в Ла-Гранхе, при королеве-регентше. Возможно, вы слышали, что у них там карантин. Говорят, причиной заражения стали сошедшие с гор талые воды.

Диего допил шампанское. В ее голосе он уловил ту же небрежность, что и в театре, и сейчас это казалось вполне уместным, но все же он хотел снова увидеть ту, другую Ану, которая трудилась рядом с ним в лазарете и держалась просто и искренне.

— Ситуация в городе безрадостная.

Диего показалось, что его слова прозвучали слишком пессимистично. Ана ответила не сразу.

— Хорошо, что болезни безразлично наше происхождение, богаты мы или бедны. Меня не радует то, что болезнь проникла во дворец, но то, что мы видели в лазарете Вальверде, просто ужасает.

Странный получался разговор: как будто один человек являлся Диего то в одном образе, то в другом. Ана то казалась ему совершенно заурядной, то проявляла себя как человек честный и прямой, далекий от условностей. И все-таки, словно боясь слишком сильно открыться, она не могла окончательно отказаться от фальши.

— Вы не голодны? Я решила, что нам больше подойдет легкий ужин в саду, сервированный по-русски. Вы не возражаете?

На счастье Диего, неделю назад в «Эко дель комерсио» напечатали статью, объяснявшую, что такое русский ужин, поэтому он сразу понял, о чем идет речь. Традиционно в Испании столы накрывали по-французски: все блюда выставлялись на стол одновременно, чтобы участники трапезы могли сами положить себе то, что захотят. Но в последние годы стало модно сервировать стол по-русски, когда каждому гостю приносили из кухни тарелку с готовой порцией. «Легкий ужин», который был больше похож на пир, состоял из холодного супа вишисуаз, а также рыбы (предположительно лосося, но Диего не был уверен, поскольку никогда прежде его не ел) с белым бордо и куропаток с бургундским вином. На десерт подали тарталетки с земляникой и взбитыми сливками и выдержанный сухой херес. Птицы постепенно замолкали, подобно тому, как затихает дождь. Бланка прошла вдоль клеток, накрывая их легкими разноцветными покрывалами. Диего не успел заметить, соответствует ли каждому виду птиц определенный цвет ткани. Пернатые, укрытые от ночной прохлады, угомонились. Горничная незаметно вернулась в дом, чтобы сеньора и ее гость смогли продолжить беседу тет-а-тет. Ане по-прежнему хотелось узнать, что побудило Диего выдать себя за врача в лазарете Вальверде, и он рассказал ей, о чем хотел расспросить Хенаро.