Зверь - Мола Кармен

— Будь ты хоть сам Веласкес, портрет не стоит таких денег. Если что-то не устраивает, проваливай, и дело с концом.

Неделю назад, выполняя свое обещание, Лусия вернулась в дом Львицы, и та объявила аукцион, который сегодня должен был наконец завершиться. Уже нашлось трое мужчин, готовых выложить за невинность Лусии немалые деньги. Они придут в три часа, чтобы осмотреть товар и принять участие в аукционе, после чего победитель удалится с трофеем в одну из комнат.

— В китайскую, самую лучшую. Я отдам тебе половину того, что за тебя заплатят, за вычетом расходов, конечно, — пообещала Львица.

— Это много?

— Больше, чем у тебя было за всю жизнь. Уж в таком-то наряде трудно не заработать!

Колченогий рисовал, а Лусия пыталась представить, что ждет ее через несколько часов. Нет, лучше думать о деньгах, которые она получит: можно будет купить еды для Клары, мяса и фруктов, одежду. Около прачечных на реке продавали вполне приличные вещи — владелицы иной раз отказывались от них из-за какого-нибудь неотстиравшегося пятнышка. Нужно будет только хорошенько поторговаться, чтобы сэкономить денег на билеты в экипаж, который увезет Лусию и Клару из Мадрида — скорее всего, на юг, туда, где, говорят, есть море. Там, вдали от большого города, от холеры, от вездесущего великана, они с сестрой начнут новую жизнь.

Колченогий показал Лусии законченный портрет, и она не смогла скрыть восхищения. Под кистью безобразного человека родилась прелестная картина. Да, это была она, Лусия, хоть и намного красивее, чем в жизни, и не такая испуганная.

Желающих поторговаться и стать у Лусии первым, оказалось пятеро. Все они казались богатыми людьми. Львица и Дельфина, мать Хуаны, велели Лусии с улыбкой прохаживаться между столами и не возражать, если у кого-то из пятерых окажутся слишком длинные руки и он захочет пощупать ее, прежде чем расстаться с деньгами.

— Пусть трогают, и только. Если захотят большего, пусть раскошеливаются.

На Лусии был все тот же откровенный наряд, в котором с нее писали портрет. Она неспешно бродила между столиками, не избегая, как советовала Львица, встречаться с мужчинами взглядом. В их глазах она видела вожделение и алчность, за которыми, однако, угадывались стыд и даже чувство вины. Все они только и мечтали прикоснуться к ней, овладеть ею. И все же с каждым новым шагом она чувствовала, что пожиравший ее страх рассеивается. Она двигалась все увереннее, все решительнее, чувствуя странную внутреннюю силу, которой готовы были подчиниться пятеро мужчин. Им нужно только ее тело. Она вспомнила слова уличной женщины, помогавшей ей привести себя в порядок: «Единственное, что есть у нас, бедняков, — это наше тело». И даже если сегодня ночью один из этих мужчин им воспользуется, она все равно останется собой.

Забавно: все решают деньги и достанется она тому, кто выложит больше других. Однако соблазнить ее старался каждый: мужчины наперебой приглашали ее присесть к ним за столик, угощали шампанским, и чем больше она презирала их, тем более дерзкими они становились. Теперь Лусия не сомневалась в правильности своего решения, и упреки матери перестали звучать в ее ушах.

Наконец Львица поднялась на небольшую сцену и попросила Лусию встать рядом.

— Нечасто можно встретить девственницу такой красоты. С огненными волосами и на голове, и внизу. Я ей говорила, что здесь соберутся самые щедрые мадридцы, готовые заплатить лучшую цену за право стать тем мужчиной, которого она не забудет, сколько бы ни прожила на свете.

Довольно быстро выяснилось, что двое из пятерых закусили удила и готовы продолжать торговаться, когда прочие отступились. Один был в темном сюртуке и простой белой рубашке с коротким черным галстуком. Лусия мысленно назвала его Могильщиком. Он был высокий, худой, бледный, почти лысый и казался больным. Было трудно поверить, что при такой нездоровой внешности человек готов выложить огромные деньги за удовольствие. Второй был довольно молод и, пожалуй, даже недурен собой. Мужчина лет тридцати был одет как щеголь: жилетка из красно-черной набивной ткани, коричневые панталоны, черный фрак и широкий галстук. Лусии он напомнил одного из тех студентов, которых любил пощипать Элой.

Чтобы подогреть интерес претендентов, Львица велела Лусии посидеть на коленях у каждого, позволить им разглядеть товар получше. Она почуяла запах добычи и понимала, что цена может взлететь до небес. Победил Могильщик. За то, чтобы увести Лусию в китайскую комнату, он заплатил неслыханную сумму — пятьсот реалов.

Но прежде ее подозвала к себе Дельфина:

— Не волнуйся, все закончится быстро. Это просто один из клиентов, у тебя их будет еще много, и они не всегда станут платить такие деньжищи. Но и не всегда их будут отбирать так строго.

— Кто он, ты его знаешь?

— Наш постоянный клиент. Говорят, это настоятель какого-то монастыря, но точно не скажу. Никто на него не жаловался. Тебе повезло.

Китайская комната была обита шелком с изображениями горных пейзажей и изящных пагод. В одном углу журчал маленький фонтан. Напротив кровати на золоченых драконьих лапах красовалась белая фарфоровая ваза высотой чуть ли не с Лусию, в ней стояли синие цветы. Две вазы поменьше, слева и справа от нее, напоминали сказочных часовых.

Лусия спокойно дожидалась Могильщика. Войдя, он сел в широкое зеленое кресло с золотой отделкой:

— Надеюсь, меня не обманули и ты действительно девственница.

— Не обманули, сеньор.

— У меня было много девственниц, не меньше полусотни, но ты обошлась мне едва ли не дороже всех. Если ты соврала и я это обнаружу, то заставлю хозяйку вернуть мне деньги.

— Вам не о чем беспокоиться, сеньор.

Могильщик разделся: кожа у него оказалась бледная и морщинистая, как вспаханное поле. Он велел Лусии тоже раздеться и лечь, и она подчинилась. Она чувствовала себя полной идиоткой, вспоминая, как прохаживалась перед этими господами и воображала, что имеет над ними какую-то власть. На самом деле все было ровно наоборот.

Лусия думала о яркой птице — своей матери, которая порхала сейчас над ее головой, о волшебном фонтане, способном превращать камни в монеты, о тысячах путешествий, совершенных этой птицей по всему свету…

Наконец Лусия вернулась к действительности. Крови вытекло достаточно, чтобы ее первый клиент остался доволен. Пока она одевалась, в комнату вошла Львица. Прислонившись к косяку и упершись рукой в бок, она улыбнулась Лусии:

— Ты хорошо справилась. Клиент сказал, что, может быть, вернется. Вот твои деньги.

Лусия взволнованное пересчитала:

— Сто реалов?

— Ты должна быть довольна. Я ведь говорила, что здесь ты заработаешь больше, чем за всю жизнь.

— Но на торгах цена дошла до пятисот.

— Ты думала, это чистая цена? А шампанское, которое им подавали, а китайская комната, а одежда? Из остатка ты получаешь половину: сто реалов.

Спорить было бесполезно. Лусия чувствовала себя обманутой, но мадам была права: даже ста реалов она никогда не держала в руках. Сегодня Клара будет есть все, что захочет, пока не лопнет. А еще через несколько ночей Лусия соберет достаточно денег, и они с сестрой смогут сбежать из Мадрида.

Во дворе заброшенной спичечной фабрики, где несколько дней назад нашли приют Лусия и Клара, обосновалась еще одна бедная семья — Педро, Мария и их сынишка Луис. Их лачугу в Кристо-де-лас-Инхуриас тоже снесли, как и бараки в Пеньюэласе.

Увидев Лусию с полными котомками в руках, Клара вприпрыжку подбежала к сестре и стала делиться последними новостями о соседях:

— У них заболел мальчик. Они очень голодные. Я тоже. Целый день ничего не ела.

— Что ж, вам всем повезло. Я принесла еды.

— Где ты ее взяла?

Лусия сказала, что нанялась прислугой в один дом и что мясо, фрукты и мягкий хлеб, которыми была набита котомка, ей подарили господа.

— Мы ведь позовем их на ужин?

Лусия устало улыбнулась сестре. Ради этой еды ей пришлось спуститься в ад, но рассказать об этом она не могла. К тому же ей было приятно, что у нее такая щедрая сестра. В тяжелые времена доброта встречалась редко.