Зверь - Мола Кармен

Иногда Зверь вытаскивал девочку из клетки и уводил, и больше она не возвращалась. Некоторые верили, что ее отпустили и она вернулась домой; другие, наоборот, были убеждены, что Зверь убил ее так же, как Кристину. В последний раз его выбор пал на Берту. Теперь пленницы скучали по ней, потому что она целый месяц развлекала их в заточении песнями, почти всегда веселыми. Порой девочки даже забывали о своем положении, а иногда так оживлялись, что хлопали в такт песне в ладоши. Сейчас ее клетка пустовала, словно ожидая, когда в ней, как и в соседней, появятся новые пленницы.

Каждая из девочек винила себя за какую-то ошибку: выбрала не ту дорогу, пошла ночью туда, куда ходить было нельзя, да еще и одна, без родных… Все они жили в самых бедных районах Мадрида: в Инхуриасе, Пеньюэласе, в Лас-Вентас-де-Эспириту-Санто, рядом с ручьем Аброньигаль… Две из них даже были знакомы между собой, хотя попали сюда в разное время.

Они не представляли, где находится подземелье. Знали только, что клеток в нем восемь. Они были расставлены по кругу, и каждая девочка хорошо видела, что происходит в центре, там, где Зверь себя бичевал. Но друг друга они толком разглядеть не могли: Зверь зажигал светильники только тогда, когда спускался в подвал. Они жили в полутьме. Но к отсутствию света еще можно было привыкнуть…

Тянулись бесконечные часы, перемежаясь кошмарами, рыданиями, играми и приступами отчаяния, во время которых многие из них поранили руки, пытаясь раздвинуть прутья клеток. Зверь приходил каждый день, приносил еду и питье, забирал ночные горшки, заменял их другими — не всегда чистыми. Пока они ели, он раздевался, доставал плеть и зажимал между коленей. Затем происходило то, чего ни одна из них раньше не видела, — он яростно мастурбировал, пока не изливалось семя, а затем читал молитву на латыни, но так, что казалось, будто он ругает бога. И только потом брал в руки плеть. Отхлестав себя, Зверь в изнеможении валился на пол. Через некоторое время он выбирал одну из девочек, чтобы та обмыла его раны.

Когда Зверь уходил и они начинали переговариваться, Фатима, та, что пробыла в подземелье дольше всех, задавалась вопросом, почему ее никогда не выбирают, появляются все новые и новые девочки, а она по-прежнему сидит в клетке. Сначала она думала, что ей повезло, но потом ей стало казаться, что такое долгое заточение — особый вид наказания.

Как бы ей хотелось, чтобы Зверь обратил на нее внимание, выбрал именно ее, вывел из клетки на улицу, к солнцу, чтобы она могла вернуться к родным, на свободу! Но эту надежду омрачал страх… Что стало с Бертой? Вернулась ли она домой или умерла, как Кристина? Наверх, в темноту, спиралью уходили каменные ступени. Никто не знал, что происходит, когда Зверь уводит одну из них, как никто не знал, почему выбор падает на ту или иную девочку. Фатима проводила долгие часы в раздумьях о том, что в ней особенного, чем она отличается от других и почему ее никогда не выбирают.

14

____

— Тебе приходилось бывать здесь?

Доносо осмотрелся.

— Нет, никогда, только название слышал.

— Радуйся, что ты со мной, ты и представить не можешь, куда тебя занесло!

Подворье Санта-Касильда неподалеку от Толедских ворот было одним из самых зловещих мест Мадрида, но Диего это, похоже, мало беспокоило. Санта-Касильда представляла собой несколько бараков, объединенных общим двором. В разное время года здесь обитало до полутысячи человек из тех слоев общества, которым ничего не было известно о трудностях борьбы с карлизмом, сменяющихся правительствах и выборах, вознесших на политическую вершину партию умеренных. Те, кто жил здесь, не могли позволить себе думать ни о чем, кроме еды. Рано или поздно на подворье Санта-Касильда оказывались поденщики, приехавшие с севера поработать в сезон; здесь же можно было найти и бо́льшую часть столичных нищих, попрошаек, искателей легкой наживы. Жили тут и цыгане, с которыми Берта выступала вечером накануне своего исчезновения. Диего удалось узнать, что все они принадлежали к одному клану — Кабрерос, козопасы.

Пока приятели бродили среди убогих бараков, местные обитатели разглядывали их с опаской и даже враждебно. Кто-то уже наверняка задавался вопросом, что привело сюда этих чужаков, сколько монет звенит у них в карманах и не пора ли с ними разделаться и прибрать к рукам их имущество. Доносо с опаской поглядывал на тех, кто, как стервятник, кружил вокруг. Он был безоружен и надеялся, что его форма внушает людям хоть какое-то уважение. А еще он надеялся на их суеверный страх из-за отсутствия у него одного глаза. Он любил повторять: «Никто не хочет встретить одноглазого»6.

Наконец один из местных жителей решился подойти ближе.

— Что вы забыли в этой глуши?

— Мы ищем семейство Кабрерос.

Услышав знакомое прозвище, мужчина успокоился и даже попытался ответить любезно:

— Это вон там, в доме с побелкой.

Дом, стоявший неподалеку от бараков, был довольно крепким и выглядел симпатичным и ухоженным, как домики в андалузских деревнях. Он был не только побелен, за окнами даже виднелись горшки с геранью.

— Местные богачи, — заметил Диего.

Возле дома играли дети лет трех или четырех. Всего их было пятеро, двое щеголяли в чем мать родила. Доносо презрительно оглядел их единственным глазом.

— Богачи своих детей голышом во двор не выпускают.

Из дома с ведром воды вышла старуха и направилась в огород.

— Я ищу семью Кабрерос, — обратился к ней репортер. — Мне сказали, что они живут в этом доме.

— Здесь все Кабрерос. Скажите, зачем пришли, и я скажу, кто вам нужен.

— Мы ищем тех, кого с месяц назад наняли играть в Мадриде. С ними была девочка, Берта.

— Та, которую убил Зверь? Мой внук Балтасар знал бедняжку. Говорил, она пела не хуже цыганки.

Старуха ушла в дом, не предложив им войти и ни слова не сказав о том, собирается ли позвать внука. Диего и Доносо вынуждены были ждать, надеясь, что она из тех, у кого за внешней суровостью скрывается доброта. Минут через десять на пороге появился Балтасар, молодой цыган чуть старше двадцати лет, высокий и стройный, но где-то потерявший кусок уха. Впрочем, даже это его не портило. На праздниках и в трактирах, где посетителей развлекают пением, он наверняка пользовался успехом.

— Кому это я тут понадобился?

— Меня зовут Диего Руис. Я репортер из «Эко дель комерсио».

— А ваш дружок — полицейский?

— Я — никто, считайте, что меня здесь нет. Поговорить с вами хочет он, — отозвался Доносо.

Балтасар рассказал, что Берта стала приходить к ним на праздники фламенко. Как-то раз она отважилась спеть, и все удивились, что пайя, не цыганка, способна петь так красиво. Девочка была симпатичной и бойкой, и они стали часто звать ее с собой.

— Она всегда умела развести богачей на щедрые чаевые. Проклинаю могилы предков той мрази, которая убила Берту.

— Говорят, это был Зверь.

— Тогда проклинаю могилы предков этого Зверя. Я слышал, девочке оторвали голову, как волки отрывают голову овце.

— Животные так не поступают. Они убивают от голода, а не ради развлечения. Но бедную Берту и других девочек убили для потехи. — Диего раздражало, что вину кровавого убийцы продолжают сваливать на животное, поэтому он ответил слишком резко. Однако такой тон не годился для доверительного разговора. — Извините, но мне даже вспоминать об этом больно. Я познакомился с отцом Берты, Хенаро. Дочь сказала ему, что в тот вечер, после выступления в богатом мадридском доме, за ней кто-то шел, когда она возвращалась домой.

— Мы всегда провожали ее до Серильо-дель-Растро и оставляли среди своих, чтобы не ходила по ночам одна. Но в тот раз — сам не знаю, как это вышло, — она отвлеклась, отстала и… Мы беспокоились, но на другой день нашли ее дома, в Серильо. Мне она тоже говорила, что испугалась и что кто-то преследовал ее ночью. Кто-то или что-то.

— Наверное, в ту ночь Зверь и наметил ее себе в жертвы. А где вы тогда выступали?